Королевство шипов и роз

Судорожное дыхание Тамлина было единственным звуком. Вскоре его руки вновь пустились бродить у меня по бедрам и спине. Мои пальцы не отставали. Когда они достигли рта, Тамлин слегка закусил один и принялся сосать. Укус не был болезненным, Тамлин подавал мне сигнал: он устал ждать. Я тоже устала.

Он опустил меня на кровать, шепча мое имя и успевая целовать мне ухо и кончики пальцев. Потом его рот скользнул ниже — к моей груди, а рука мягко раздвинула мне ноги.

Поцелуй за каждый день нашей разлуки, за каждую рану и вспышку ужаса. Поцелуй за чужую татуировку на моем теле. И за все дни, ожидавшие нас впереди. Быть может, я не заслуживала этих дней счастья, но сейчас мне не хотелось об этом думать. В моей душе снова горел огонь, и я терялась в новых ощущениях. Я заново познавала Тамлина.

* * *

Я проснулась оттого, что меня внутри слегка пощекотали, потом дернули за невидимую ниточку.

Тамлин вовсю спал, утомленный вчерашним днем и нашей ночью. Через несколько часов мы покинем Подгорье и вернемся домой. Мне не хотелось будить Тамлина раньше времени. Я молила забытых богов, чтобы и впредь спать так же крепко и безмятежно, как сегодня.

Я знала, кто позвал меня. Знала раньше, чем открыла дверь и двинулась по коридору, спотыкаясь на каждом шагу. Я все еще привыкала к новому телу, училась заново держать равновесие и быстро ходить. Пока что мои шаги были медленными. Я долго поднималась по узкой лестнице и наконец увидела лучик света на верхних ступеньках. Лестница вывела меня на балкончик посреди горного склона.

Свет солнца больно ударил по глазам, и я прикрыла их ладонью. Мне почему-то казалось, что сейчас еще ночь. За три месяца, проведенные в подземельях, я напрочь потеряла представление о настоящем времени.

Ризанд стоял возле каменных перил. Увидев меня, он усмехнулся:

— Я и забыл, что ты давно не видела солнца.

У меня от света заслезились глаза. Я молчала, пока они не привыкли к солнцу и я не смогла взглянуть на окрестности без резкой головной боли. Меня приветствовала цепь фиолетовых гор с заснеженными вершинами. Камень этой горы был коричневым и совершенно голым. Ни травинки, ни островка снега или льда.

Я посмотрела на Ризанда. За его спиной красовались сложенные перепончатые крылья, но руки и ноги оставались вполне фэйскими, без когтей.

— Чего ты хочешь? — спросила я.

Вопрос мой прозвучал без прежней резкости. Не могла я рычать на него, помня, как Ризанд атаковал Амаранту, пытаясь меня спасти.

— Всего лишь попрощаться, — ответил он.

Теплый ветер ерошил ему волосы, сдувая с плеч дрожащие полоски тьмы.

— А то ведь твой любимый умыкнет тебя навсегда.

— Не навсегда, — возразила я, покачав у него перед носом татуированными пальцами. — Или тебе уже не требуется мое присутствие по неделе каждый месяц?

Прозвучало достаточно холодно. Пусть знает.

Ризанд слегка улыбнулся, пошелестел крыльями.

— Разве я мог забыть?

Я смотрела на его нос, из которого совсем недавно хлестала кровь. Я помнила, какой болью полнились его фиолетовые глаза.

— Почему? — спросила я.

Ризанд понял мой вопрос и, по обыкновению, пожал плечами.

— Когда-нибудь об этих днях сложат легенды. И я не хочу, чтобы в них написали, что я стоял в стороне. Пусть мое будущее потомство знает: я не стоял в стороне и не жался к стенам. Я сражался против нее до конца, даже сознавая бесполезность своих выпадов.

Я заморгала, но на этот раз причиной был не блеск солнца.

— И еще, — продолжал Ризанд, впиваясь в меня глазами, — я не хотел, чтобы ты сражалась одна. И умирала одна.

Мне вспомнился умирающий фэйри с оторванными крыльями. Тогда я сказала Тамлину те же слова.

— Спасибо, Ризанд, — прошептала я, чувствуя, как у меня перехватило горло.

Он улыбнулся, как часто бывало, одними губами. Глаза оставались серьезными.

— Сомневаюсь, что ты скажешь спасибо, когда я заберу тебя ко Двору ночи.

Я не посчитала нужным отвечать и снова повернулась к горам. Они заслонили собой все, сверкающие и тонущие в тени. А над ними простиралось безоблачное синее небо.

Но во мне ничего не шевельнулось. Мне не хотелось запоминать игру света и красок.

— Ты полетишь домой? — тихо спросила я.

Он так же тихо засмеялся:

— Увы, это заняло бы больше времени, чем я могу позволить. Как-нибудь я снова поднимусь в небеса.

Крылья исчезли внутри его сильного тела.

— Ты никогда не говорил мне, что любишь крылья, любишь летать.

Я всегда думала, будто способность принимать крылатое обличье не вызывает у него ничего, кроме скуки. Значит, очередная маска.

— Видишь ли, обычно все, что было мне дорого, у меня отбирали. О моих крыльях знают очень немногие. И о любви к полетам тоже.

На его щеках — белых, с легким голубоватым оттенком — появился румянец. Может, когда-то у него было загорелое лицо. Верховный правитель, любящий летать, но запертый в лабиринтах Подгорья. Трудно придумать более изощренную пытку. Фиолетовые глаза Ризанда до сих пор подернуты тенями, не имевшими ничего общего с его рукотворной тьмой. Исчезнут ли когда-нибудь эти тени?

— А как тебе в фэйском теле? — спросил Ризанд.