Королевство слепых

– Может быть, она была… как это говорят… – сказал Бенедикт.

– Скрягой? – спросил Арман.

– Сумасшедшей, – сказал Бенедикт.

– Мы еще не закончили, – сказал Люсьен.

Он загундосил дальше, но теперь они слушали внимательно, следили за каждым словом, а дары следовали один за другим.

Продаже подлежал ее дом в Швейцарии, а также здание в Вене. Вырученные деньги подлежат разделению между детьми и внуками. При этом миллион долларов получал местный приют для животных.

– Это мило, – сказал Бенедикт.

«Секция 8», – подумал Арман, просматривая цифры на странице. В армии США так называлось подразделение для умственно непригодных. Может быть, Бенедикт нашел точное слово.

– Титул, конечно, переходит, – читал нотариус, – моему старшему сыну Энтони.

– У-у? – протянула Мирна.

Слова к этому времени уже не давались ей, и она перешла к звукам.

– Титул? – спросил Бенедикт. – Это что такое?

– Может, имеется в виду право собственности на дом? – сказал Арман.

Лампы в кухне замигали.

Все присутствующие умолкли, уставившись на светильник, стоящий на сосновом столе, мысленно давая ему команду гореть.

Но подача мысленных команд, как они это обнаруживали на примере мадам Баумгартнер, и их исполнение – нередко две разные вещи.

Свет снова замигал, потом зажегся в полную силу.

Они переглянулись и облегченно вздохнули.

И в этот момент электричество во всем доме вырубилось.

На сей раз без всяких подмигиваний. Прекратились и все звуки. Перестал верещать холодильник, затихла печка, смолкли часы. Они сидели в тишине за кухонным столом.

Дневной свет продолжал проникать внутрь через окна кухни, но он был слаб. Словно растерял силу на долгом пути сюда.

Но вскоре умер и он.

Арман чиркнул спичкой и зажег керосиновые лампы по обе стороны стола, а Мирна зажгла свечи на кухонном островке. Все это на всякий случай стояло наготове.

– У тебя порядок? – спросил Арман, подойдя к двери между кухней и гостиной.

Там он увидел огонь в камине и уже зажженный фонарь.

– Нет проблем, – ответила Рейн-Мари. – И никаких сюрпризов.

– Мы почти закончили. Через несколько минут приду к тебе.

Он взял два небольших полешка из аккуратной стопки, сунул их в печку, которая теперь стала их основным источником тепла. Пока никакой чрезвычайщины не наблюдалось. Но если электричества не будет долго, если пройдут дни, а температура упадет еще ниже, а огонь погаснет…

– Очень мило, – сказал Бенедикт, оглядывая световые лужи.

– Ну, давайте на этом закончим, – сказал Арман, а когда Люсьен стал возражать, Мирна поднялась со стула и просто вышла. Захватив свое пиво, она присоединилась к Рейн-Мари в гостиной.

Бенедикт последовал за ней.

Арман махнул рукой, приглашая Люсьена присоединиться к ним. Поколебавшись недолго, Люсьен неохотно встал.

Усевшись, Мирна спросила:

– Как мы будем исполнять завещание, которое не имеет смысла? Мы не можем раздать родственникам деньги, которых нет.

– Мадам Баумгартнер переоценила свою собственность? – спросила Рейн-Мари.

– Миллионов так на двадцать, – сказала Мирна.

Рейн-Мари поморщилась:

– Это называется перелет.

– Мы все исходим из того, что у нее нет денег, – сказал Люсьен. – Может быть, они у нее все же были.

– Вы так думаете? – спросил Арман.

– Конрад Кантцен.

– Прошу прощения?

– Конрад Кантцен, – повторил нотариус. – О нем мне рассказывал отец. Месье Кантцен был третьестепенным актером на Бродвее в двадцатые годы. Он побирался, питался из мусорных бачков, а когда умер, у него обнаружилось четверть миллиона долларов. Это и сегодня деньги немалые, а по тем временам целое состояние.

Они молча осмысляли это.

– Никогда нельзя знать, – сказал Люсьен.

Глава восьмая

– Арман, ты спишь?

– Мм…

Гамаш перевернулся на бок, чтобы видеть Рейн-Мари. Воздух в спальне стоял прохладный, но под пуховым одеялом было тепло. Он потянулся в поисках ее руки.

Они перенесли свой матрас в кухню и устроились у печки, чтобы ночью можно было встать и подбросить дровишек.

– Сегодня днем, узнав, что метель накрыла бо́льшую часть Квебека, ты, казалось, порадовался.

– Испытал облегчение.

– Почему?

«Объяснить это будет потруднее», – подумал он.

Анри и Грейси лежали, свернувшись на полу, рядом с ними; вдруг они зашевелились, но Арман и Рейн-Мари погладили их, и они успокоились, уснули.

– Вчера днем мне нужно было быть в Академии Sûreté на одной встрече, – прошептал Арман. – Я просил их ничего не предпринимать, пока не приеду я. Но тут налетела буря, и телефоны отключились. Вот я и забеспокоился, что они начнут без меня. Но поскольку метель накрыла такую большую территорию, я понял, что ничего не случится. Их тоже занесло снегом.

И он мог расслабиться. Зная, что в следующие несколько часов, пока воет метель, мир не будет двигаться. Замрет на месте.

В бурном, часто лихорадочном темпе жизни, в том, что тебе представлялась возможность ничего не делать, было что-то глубоко мирное. Ни Интернета, ни телефона, ни телевизора. Ни света.

Жизнь стала простой, примитивной. Тепло. Вода. Еда. Компания.

Арман вылез из-под одеяла и сразу же почувствовал холод.

Перешагнув через другие матрасы на кухонном полу, он подбросил еще поленьев в печку.