Королевство слепых

Она не сомневалась: этот Дэвид пометил ее, потому что она задавала вопросы о новой чуме. Это было предупреждение. О том, что он может подобраться к ней так близко.

Но Амелия не собиралась пугаться.

На самом деле это возымело противоположный эффект. Она знала, что совершила ошибку. Обнаружила себя. И теперь сосредоточилась на поиске.

Найти Дэвида. Найти наркотик. И тогда ее тревоги закончатся. И тогда она покажет Гамашу, на что способна.

Ее ноги в кроссовках промокли, на них появилась грязная корка. Почему она не взяла ботинки, когда уходила из академии? Схватила только свои книги.

Она не возвращалась в свои меблирашки со вчерашнего дня, но ей придется вернуться туда сегодня попозже. Марку требовалась его комната. Для дела.

И у нее тоже были свои дела.

– Я ищу Дэвида, – сказала она какой-то проститутке.

– Если ты ищешь не пусси, то я тебе ничем не могу помочь, мужичок.

Амелия ощетинилась, но тут же поняла, что в куртке, шапочке и джинсах она и в самом деле была немного похожа на мужичка.

Она шествовала по рю Сент-Катрин, улице, названной в честь святой патронессы больных. Заглядывала в темные проулки, видела там подонков общества, отбросы, больных, наркоманов, шлюх, почти мертвых и умирающих.

Молодежь. Большинство моложе ее. Что произошло за те два года, что она отсутствовала?

Но она знала ответ. Случились опиоиды. Случился фентанил. А будущее сулило кое-что похуже. Амелия заглянула в темный проулок, и ей показалось, что она увидела там ребенка. В ярко-красной шапочке. Но она не сомневалась: это галлюцинация. Эхо наркотиков, которые она принимала вчера.

Арман выключил свет в доме, но спать не лег, хотя ему и хотелось после кошмарного дня поскорее забраться под теплое одеяло и прижаться к Рейн-Мари. Кривизной своего тела.

Вместо этого он уселся в кресло в гостиной с подушкой и одеялами.

Дальше по коридору находились спальни, в которых спали Билли и Бенедикт. Он надеялся, что спали они мирно.

Но если кто-то проснется от кошмара, Арман должен быть поблизости.

Клара выключила свет на чердаке над книжным магазином. Она убедилась, что Мирна крепко спит, и уже собиралась уйти, но остановилась на верхней ступеньке лестницы и оглянулась.

Вспомнила, сколько раз Мирна оставалась с нею. После Питера. Чтобы быть рядом, если начнется кошмар.

Клара поставила чайник, заварила себе крепкого чая «Красная роза» и устроилась в большом кресле у огня.

Арман вздрогнул и сел прямо. Какой-то звук разбудил его, но он прислушался – в доме стояла тишина.

А потом опять. Плач.

Он сбросил с себя одеяло и быстро пошел по коридору.

– Бенедикт? – прошептал Гамаш, постучал в дверь спальни, прислушался.

И снова звук. Теперь что-то вроде завывания.

Арман вошел, пододвинул стул к кровати, нашел руку Бенедикта. Взял ее. Повторял медленно снова и снова, что парню ничто не грозит. Когда это не помогло, начал тихо напевать. Первую песню, которая пришла в его голову.

– «Эдельвейс, эдельвейс…»

Наконец парень перестал плакать, дыхание его пришло в норму. И он уснул.

В соседней комнате лежал без сна Билли Уильямс, смотрел в потолок. В темноте ему казалось, что потолок падает, опускается на него. Он ухватился за края кровати и стал повторять себе, что это только галлюцинация.

«Я в безопасности, я в безопасности».

Но он едва мог дышать: обломки дома давили ему на грудь, а потолок продолжал падать.

Билли услышал крик, ощутил резкий приток адреналина. Тот самый звук он слышал в скрежещущем доме. Нечеловеческий.

А потом раздался шепот. Бормотание. А потом что-то еще. Неразборчивое, но знакомое.

То, что давило ему на грудь, отпустило его, веки Билли сомкнулись, и он уснул под чью-то тихую песню.

Амелия постучала в дверь домохозяйки. Дверь открылась ровно настолько, чтобы глаза, похожие на глаза хорька, увидели, кто там стучит.

– Какого хрена тебе надо? – спросила старуха.

Ее грязный халат распахнулся, обнажив больше, чем хотела видеть Амелия.

– Мне нужна моя комната. А в ней кто-то другой.

– Да, кто-то, кто платит. – Удовлетворение вытеснило гнев старухи. – Ты получила комнату в обмен на уборку. Но убирать не стала, так? Ты перевернула ведро. Мне пришлось самой мыть коридор.

Амелия знала: бабка лжет. Она видела перевернутое ведро и швабру – они так и лежали в коридоре у ее комнаты.

Крохотные глазки впились в Амелию через щелку между косяком и приоткрытой дверью.

– Убирайся, пока я не позвала полицейских, – сказала она и уже собралась закрыть дверь. Но Амелия налегла и не позволила ей сделать это.

– Мои вещи, отдай мне мои вещи, грязная старая сука.

– У меня их нет.

– Где они?

– Ты чувствуешь тепло? – Старуха замолчала. Потом улыбнулась. – Это твои вещички.

Когда слова старухи дошли до Амелии, когда она осознала их смысл, ее давление на дверь ослабло. В это мгновение старуха захлопнула дверь, послышался лязг задвижки.

– Тварь! – вскрикнула Амелия и ударила плечом в дверь.

Она с криком налегала на дверь снова и снова, пока голос ее не охрип, а плечо не заболело так, что ей пришлось прекратить. Она в изнеможении сползла на пол.