Королевство смерти. Запятнанный ангел. Убийца на вечеринке с шампанским

— Это оскорбляет их эстетические чувства — человек с обрубком вместо ноги! — воскликнул он, трясясь от ярости.

«Именно здесь, — подумал я, — и собака зарыта».

— Я, видимо, что-то пропустил, — сказал я. — Дочери Уилларда, Пенелопе Уиллард, было всего три месяца, когда его убили, как мне сказали. Кто была ее мать? Если жена Уилларда умерла в начале тридцатых…

— Ну, это была жена номер один, — пояснил Гарви. — Старый козел сорвался с привязи, когда овдовел. Для своих пятидесяти с лишним он был еще довольно привлекательным малым и к тому же знаменитостью. Он поехал в Голливуд, где снимали картину по одной из его книг. И втрескался в молоденькую девчонку, актрису — в Сандру Макдональд. Она была и танцовщицей, и певицей, и шлюхой. Уиллард убедил ее приехать сюда, чтобы выступить на первом фестивале — в сороковом. А потом она вышла за него замуж — это при разнице в тридцать лет. Точно по графику у нее появился младенец — Пенни. Три месяца спустя Джона убили.

— Что стало с Сандрой?

— Покончила с собой, — ответил Гарви. — Год спустя. Снотворное. Может быть, это несчастный случай. Шутка, сынок. Пенни вырастила Лора Марч, которая к тому времени выскочила замуж за одного из своих дружков. Роджер Марч был опекуном Пенни по завещанию старины Джона.

— Неужели по убийству Уилларда никогда не было ни одного подозреваемого?

— О, подозреваемые были. Но не было улик. Вам бы лучше поговорить об этом с Тимом Келли — капитаном полиции штата, начальником здешнего участка. Я вам могу только сказать, как об этом пишут в книжках.

— Как?

— Убийца — какой-то религиозный фанатик, который считал Джона Уилларда ответственным за происходившую вакханалию.

— Есть какие-то доказательства?

— Не-а. Но им же нужно было хоть что-нибудь написать, правда?

— И тот же самый религиозный фанатик пытался убить Эда Брока?

Гарви рассмеялся:

— Если вы покупаетесь на религиозных фанатиков, покупайтесь, мистер Геррик. С этой деревяшкой вместо ноги я быстро бегать не могу, так что не стану говорить, что я думаю.

Исторический экскурс Гарви заполнил некоторые белые пятна, но мало что дал мне для дальнейшей работы. У меня не было ощущения, что на удочке, которую я пытался забросить, что-то дергается. Озлобленность Гарви делала его не очень надежным источником информации. Я не сомневался, что кто-нибудь другой расскажет мне ту же историю в совершенно ином ключе.

Мне хотелось поближе познакомиться и с настоящим, и с прошлым. От своего друга Трэша в «Вилке и Ноже» я узнал, что несчастье с Эдом Броком случилось в колонии неподалеку от открытой эстрады, где застрелили Джона Уилларда. Я выпил мартини в баре у Трэша и решил съездить посмотреть. Было чуть больше семи, и у меня оставался в запасе еще примерно час светлого времени. Трэш сказал мне, что театр расположен где-то в полумиле от дома Гарриет.

— Вы увидите указатели, — сказал мне Трэш, — но не пытайтесь проехать туда в вашем «ягуаре». Придется пройти пару сотен ярдов пешком от стоянки у подножия холма.

Я поехал. Мне не хотелось останавливаться у дома Гарриет, чтобы не терять светлое время. Проезжая мимо, я увидел, что инвалидная коляска исчезла. Эда увезли в дом — тупо смотреть на стены, подумал я.

Наконец я увидел указатели и проехал еще несколько сот ярдов до пустой стоянки. Вечер был ясный, луна уже виднелась на все еще голубом небе. Широкая тропа, поднимавшаяся к театру, была вырублена в густом лесу, среди сосен, вязов и буков. Здесь уже темнело. Я попытался представить пять тысяч людей в маскарадных костюмах и масках, бродивших здесь в ночь фестиваля. Должно быть, на это стоило посмотреть.

Я держу себя в хорошей форме, и все же я запыхался, пока добрался до вершины холма. Там ряды деревянных скамеек спускались амфитеатром к сцене. Сцена была большой, со звуковым отражателем позади нее, который выглядел в лунном свете как чудовищная устричная раковина. Над участками слева и справа от сцены виднелись навесы. По моим прикидкам, здесь могли разместиться тысячи две человек. Я присел на одну из скамеек наверху и зажег сигарету. В ту ночь двадцать один год назад амфитеатр, наверное, был битком набит людьми в маскарадных костюмах. Я представил, как они сидели тут, смотрели на Джона Уилларда, выходящего на сцену, и аплодировали ему. Вот он садится к фортепьяно и ждет, когда наступит тишина. Потом он начинает играть — и вдруг раздается резкий звук выстрела. Уиллард падает вперед на клавиши, обрывая музыку фальшивым аккордом. Две тысячи людей кричат в истерике, в костюмах и масках, а кровь Уилларда хлещет на фортепьяно и сцену.

Возможно, мое воображение чересчур разыгралось. Я даже слышал музыку.

И тогда волосы у меня встали дыбом. Я действительно слышал музыку! Это была соната Бетховена — «Аппассионата». Она доносилась с пустой сцены. Я немедленно вернулся на землю. Звук казался немного жестяным, и я понял, что это звучит в динамиках старая поцарапанная пластинка.