Королевство свободных

Глава X. Сир рыцарь Гийом де Ренваль, вассал графа Лиможского

Переправа через Рур, Каррлдан, день святого Микки мученика, лето Господне 5098 от сотворения мира.

Хвала Господу нашему Иисусу Христу и Его пречистой матери деве Марии за то, что нас не встречают на том берегу стрелами. Каррлдан не принес присягу Сарану, да и, по правде сказать, в состав того прежнего королевства он вошел одним из последних.

В том, что Каррлдан выберет нашу сторону, большинство и рыцарей, и святых отцов были уверены. Но в то, что саранский узурпатор не захватил ближайшего соседа и не чинит нам препятствий при переправе, верилось с большими опасениями. И верно, будь я на его месте, обязательно занял бы эти земли, и тогда Рур стал бы красным от крови нашей. Но, видимо, у узурпатора — королем его, не помазанного на царство папой, назвать никак нельзя — иные соображения, это как пить дать.

Переправа — дело нелегкое. Особенно с таким войском. Почти весь цвет Мэнгерского, Швабского, Фризского, Овернского, Тивиринского и многих других княжеств откликнулся на призыв папы нашего, наместника Бога на земле и владыки Авиньо.

Вольные города и швейцарские кантоны тоже прислали немалые силы. Одних знамен герцогских насчитал я более ста и еще полста. А сколько рыцарей? Уж никак не меньше трех тысяч, а может, и более. А еще сержанты, городские ополченцы да простолюдины — лучники и пикинеры. Особая гордость войска — швейцарские наемники, вооруженные самострелами и длинными алебардами.

Еще при отце моем, достопочтенном сире Гуго де Ренвале, издал папа буллу о том, что самострелы, как оружие жестокое, применять только против нехристей и язычников. Но сейчас можно, ибо идем мы в поход с благой целью — наконец-то очистить земли за Руром от злой саранской ереси, постулаты коей и вслух-то произносить грех большой.

Я смотрел, как сведущие в механике и строительстве люди, в основном все выходцы из Ломбрии и Ферроны, выбирают узкое место для того, чтобы начать развертывать переправы. Хотя ума не приложу, как мы со всем воинством нашим, с телегами и повозками, с маркитантами и шлюхами, со всем снаряжением и припасами будем перебираться на тот берег.

Подскакал на доброй серой кобылке мой оруженосец Мишо, юноша из рода благородного, хоть и обедневшего. Вот он тебе шанс, Мишо, прославить свой род да получить посвящение в рыцари от знатных сеньоров, кои поход наш возглавили: достославные граф Готфрид из Буолье, его младший брат, достойнейший Бальдуино, князь Овернский Имануил II, швабский герцог Конрад фон Оделвейд, два тивиринских барона, сир Густав де Пеье и Альфред де Ди, командор де Гринье, магистр святого рыцарского ордена, где служат благородные, кои отреклись от мира и посвятили себя служению Богу и папе с оружием в руках, а так же люди низкого происхождения, коих удел быть сержантами в ордене. А во главе нашего крестового воинства стоит сам наша отец, папа Иннокентий IV.

Как сие получилось и сам отец наш — наместник Господа нашего и глава Святой нашей Матери Вселенской Церкви — сжалился над детьми своими грешными и повел нас в поход против еретиков, то я вам поведать могу, судари мои, потому как дал я покамест приказание своему оруженосцу, чтобы сыскал моих сержантов да чтобы ставили шатры и разбивали лагерь: мой под фамильным стягом и три для моих людей, — и чтобы место выбрали поближе к моему славному сеньору, графу Лиможскому. Да одарит его Господь победой в бою, да продлит он его годы, ибо добрый то сеньор и щедрый, не притесняющий вассалов своих, как делают прочие неразумные владетели! А покамест лагерь ставится, можно и вспомнить, как начался наш достославный поход и как папа в милости своей решил возглавить его.

В тот солнечный день Авиньо более напоминал огромный рынок нежели Святой град. Многие рыцари, миряне, клирики и торговцы съехались со всего Мэнгера и других земель, дабы послушать пастырское слово отца нашего, святого папы Иннокентия IV, коий вернулся из Труа, где возглавлял собор Святой нашей Матери Вселенской Церкви.

Так что народу на площади близ ворот замка святого Архистратига столпилось множество, думаю, и в самом Вавилоне, когда рухнула великая башня, столько не было. Из разноязыкой многоголосицы выделялись лишь пронзительные крики торговцев-зазывал: «Селедка соленая, селедка копченая, алоза[32]!… Домашняя птица, голуби, свежее мясо!.. Купите чесночный соус и мед!.. Вот горячие лепешки, и пюре из гороха, и отварные бобы!.. Кому зелень, свежий лук, крест-салат!.. Мука-крупчатка, мука крупного помола!.. Молоко! Кому лучшее в Авиньо молоко!.. Сало свиное, пальцы откусишь!..» Тут папа речь будет говорить, а они превратили святое место в рынок.