Короли анархии (ЛП)

Вау, даже в десять лет Сэйнт был немного психованным. Почему это так чертовски мило?

— Мой план претерпел изменения, когда Киан тоже начал охотиться за фотографией, оценивая всех парней в команде и угрожая разбить им головы, если они не вернут ее. Это разозлило меня так, что я не мог выразить словами, поэтому я достал фотографию из кармана и показал Блейку, прежде чем направиться в кабинку туалета. Я разорвал ее на десять частей и бросил в унитаз, прежде чем дернуть за цепочку.

— Что сделал Блейк? — ахнула я.

— Он ударил меня, — сказал он, пожимая одним плечом. — И Киан угрожал сделать то же самое, только… Блейк остановил его.

— Почему? — Удивленно спросила я.

— Он сказал… что знает, что я ревную его к Киану. И что я тоже мог бы стать его другом, если бы захотел.

Мое сердце сжалось. Типичный Блейк. Он всегда знал, когда мне было больно, и он мог ясно чувствовать это и в Сэйнте.

— Очевидно, я сказал нет, — невозмутимо ответил Сэйнт, и я фыркнула от смеха. — Но потом, когда его отец появился, чтобы забрать его из раздевалки, и начал кричать на него из-за потери той фотографии, Блейк не сказал ему, что это сделал я. Он взял вину на себя. И в следующий раз, когда мы вместе играли в футбол, он пнул мальчика, который осмелился сказать, что надеется, что Санта Клаус подарит мне индивидуальность на Рождество. Вот тут-то и началась наша настоящая дружба. Но дело в том, что после того дня я стал бояться мысли о потере этих двух людей, которые сделали мою жизнь хорошей. И после того, как я увидел реакцию Блейка на потерю своей фотографии, я понял, что он сделал бы все, чтобы вернуть ее. Поэтому я взял что-то важное у каждого из них… — Он наклонился и выдвинул ящик своего ночного столика, достав оттуда маленькую серебряную коробочку, которую я видела раньше, но никогда не могла открыть. Он крутил два маленьких циферблата, пока не раздался щелчок, и она не открылась. Внутри он обнаружил серебряную зажигалку zippo и ручку с голограммой динозавра. — Зажигалка принадлежит Киану. Он всегда играл с ней, даже в десять лет. Полагаю, его семье было бы насрать, если бы он случайно сжег мир дотла. И Блейку понравилась эта дурацкая ручка с голограммой. Он приносил ее в каждый гребаный класс, как только следующей осенью мы начали вместе ходить в среднюю школу. Я взял эти вещи в заложники, чтобы они никогда не покидали меня. Они оба избили меня, пытаясь вернуть их, но не добились своего. Мы остались друзьями, и между нами стала популярной шутка, что я держу их ценные вещи где-то запертыми — им часто нравилось угадывать места вроде моей колокольни с привидениями, чердака, где я храню тела тех, кто причинил мне зло, или в коробке, сделанной из человеческих зубов. Шутники, как всегда, — невозмутимо произнес он. — В конце концов, они сдались и сказали мне оставить это себе. — На его лбу образовалась складка. — Я думаю, часть меня думала, что они остались моими друзьями, потому что у меня были эти предметы. Глупо на самом деле… но эффективно в нужных обстоятельствах. — Он указал на письма, и я посмотрела на него, испытывая боль за маленького мальчика, который действительно думал, что его друзья бросят его, если он не получит желаемое за их ценные вещи. — Полагаю, я пытаюсь сказать, что сохранил эти письма, чтобы ты осталась. Но я не хочу больше использовать их, чтобы заставлять тебя оставаться со мной. Я бы очень хотел, если бы ты выбрала остаться со всеми нами.

Я откинула одеяло, забираясь на колени Сэйнта и запуская пальцы в его тугие кудри.

— Почему из-за того, кто ты есть, мне так трудно ненавидеть тебя в эти дни? — Спросила я.

Клянусь, у меня внутри все разрывалось на части от этой истории. Это было слишком реально. До грубости. И честность в его глазах заставила меня подумать, что он действительно изменился, когда дело дошло до меня, что он пытался позволить мне увидеть в нем нечто большее, чем дьявола без сердца.

— Может быть, я не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Так… ты хочешь? — Спросил он хриплым голосом. — Остаться?

Я поцеловала его, не имея другого ответа, кроме этого, прямо сейчас, и я ахнула, когда он поцеловал меня в ответ, на этот раз наклонившись, а не отстранившись. Его язык проник в мой рот, и я застонала, когда он запустил руку в мои волосы, крепко притягивая, чтобы взять поцелуй под контроль. Он исследовал мой язык голодными движениями, и я ощутила вкус всех грехов, которые он когда-либо совершил, и всех тех, которые ему еще предстояло совершить. Но еще больше я почувствовала ту темную и бушующую боль внутри него, которую он так хорошо скрывал. Я чувствовала его боль, когда скользила между стенами, в которые он заключил себя. Я погрузилась в него так глубоко, что почувствовала всех его демонов и встретила их со всей силой, желая сразиться с ними за него и пообещать ему, что ему больше не придется встречать их в одиночку.