Короли анархии (ЛП)

Врач пустил нас в частную клинику в каком-то незнакомом городе, когда мы приехали несколько часов назад. Я не могла сосредоточиться на том, где мы были, я могла сосредоточиться только на Сэйнте и на том, насколько неподвижным он был. Мужчина отвез его внутрь с группой медсестер, все они были в масках и перчатках. Остальных из нас они не впускали в здание, пока не проверили температуру и не спросили, были ли у нас какие-либо симптомы или не контактировали ли мы в последнее время с кем-нибудь, кого мы не знали. Никто из нас не упоминал о группе вооруженных людей, с которыми мы все только что сражались и находились слишком близко, и я даже не хотела думать о том факте, что вдобавок ко всему остальному мы подверглись риску заражения. Или, я полагаю, это было не совсем так, не так ли? Потому что, согласно одной из многих бомб, которые были сброшены на мою голову сегодня вечером, я на самом деле была невосприимчива. Но у меня просто не было сил думать об этом прямо сейчас, когда я была так поглощена беспокойством за Сэйнта.

Я стояла в зале ожидания с белыми стенами, освещенном флуоресцентными лампами, такими ослепительно яркими, что, казалось, они прожигали мне череп. Беспокойство разъедало мою грудь, как саранча, пожирающая мои внутренности. Я была в чистилище, ожидая узнать, выживет ли Сэйнт. Услышать, насколько серьезны его травмы.

Я обнаружила, что смотрю на Блейка, Монро и Киана, их взгляды были прикованы ко мне, как будто я была центром их мира. Я слышала, как Монро тихо объяснял им, что произошло в хижине, как Мортез убил моего отца и добрался до меня. И то, как исказились выражения их лиц при осознании того, чему я стала свидетелем, заставило меня обожать их еще больше.

Стон потребности вырвался у меня, когда я двинулась к ним, и они, как одно целое, сомкнулись вокруг меня, их тела прижали меня к себе, когда они держали и ласкали меня, и я вздохнула, когда просто позволила себе это. Я еще не могла осознать всего, что произошло, мне просто нужно было почувствовать их тепло, окружающее меня. Но, несмотря ни на что, моя боль и горе выплеснулись наружу, и слезы потекли по моим щекам, когда потеря моего отца ранила меня так глубоко, что я едва могла дышать.

Кровь, покрывавшая меня, подсыхала на коже, как пленка. Я хотела вымыть и отскрести каждый кусочек своей плоти, пока не обнаружу под ней новую девушку. Но я боялась того, кого найду там, когда вернусь.

Через некоторое время меня вытащили из группы и усадили в кресло, заключив в объятия Блейка, который прижимал меня к своей твердой груди, шепча мне на ухо ободряющие слова. Я уткнулась лицом в его шею, когда он разделил мою боль. Он знал это горе, он сам пережил его не так давно. И мне казалось правильным рассыпаться на части в его объятиях, потому что прямо сейчас он был зеркалом моей души.

Монро прижал руку к моей спине, стоя вплотную позади меня, а рука Киана крепко обхватила мою, когда он сел рядом с Блейком. Я плакала до тех пор, пока слезы не перестали литься, и мое сердце не превратилось в затвердевшую скорлупу, моя боль немного утихла. Я чувствовала себя опустошенной и измученной, и почему-то это было еще хуже. Как будто теперь я могла чувствовать отсутствие моего отца. В моей груди образовалась новая дыра, увеличивающая пропасть, которую оставила Джесс, когда я потеряла ее. Всей моей семьи больше не было. Воспоминания о моем детстве, обо всех днях, которые мы провели вместе, теперь хранились только во мне. В мире не осталось никого, кто разделял бы мое прошлое. Ни одного человека, который когда-либо вспоминал бы со мной, который знал бы шутки, которыми мы делились, веселье, которое у нас было, жизнь, которую мы вели. Это было мое, чтобы нести, переживать заново. Одной.

Я наконец соскользнула с колен Блейка, и Монро отступил на шаг, когда я проходила мимо него, и подошла к окну, глядя на бледнеющее небо. Приближался рассвет. А я этого не хотела. Я хотела вернуться к тому времени, когда солнце садилось в последний раз, и все изменить. Сделать тысячу разных вариантов. Казалось, когда взойдет солнце, эта ночь будет высечена на камне. Но прямо сейчас все это было похоже на ужасный кошмар, от которого я все еще могла проснуться, если бы только знать как.

Ребята разговаривали вполголоса, но я не могла разобрать слов, да и не особо старалась. В ушах у меня звенело, стена отделяла меня от мира, по мере того как я все дальше и дальше уходила в себя. Я ничего не чувствовала, ни деревянного подоконника, на котором лежала моя рука, ни температуры в комнате. Я просто чувствовала… ничего.

— Татум, — заговорил Монро, и это слово, казалось, пробило стену, за которой я исчезла, вернув меня к жизни. Я не повернулась к нему, но почувствовала, как он придвинулся ко мне вплотную. Жар его плоти взывал ко мне, и когда он сократил расстояние между нами, я прислонилась к нему спиной, понимая, что промерзла до костей, как только его руки обхватили меня. — Мы должны оставаться здесь в течение сорока восьми часов в карантине, затем мы сможем вернуться домой.