Короли анархии (ЛП)

— Тебе нужно согреться, — пробормотал я, готовя для нее пару полотенец, а затем направляясь обратно в комнату Киана, чтобы взять одну из его рубашек, чтобы она надела, когда закончит. У меня заныла челюсть при мысли о том, что на ней это будет надето, но мне нужно было придумать как можно больше причин, чтобы держаться от нее подальше сегодня вечером, иначе я знал, что поддамся искушению ее плоти.

Это было даже не так, как раньше, когда похоть, желание и гнев столкнулись между нами во что-то горячее, плотское и отчаянное. Нет, прямо сейчас я чувствовал, как во мне проступают трещины, и по какой-то причине у меня сложилось впечатление, что если бы я просто позволил себе потеряться в ней, было бы намного легче удержать их всех вместе.

Но я не мог этого сделать. Даже без правил, которые связывали бы меня, я знал, что если бы я поддался желанию, которое испытывал к ее телу, пока был таким измученным, сломленным и диким, было бы слишком легко позволить ей стать причиной, по которой я снова взял себя в руки. И я никогда в жизни не полагался на кого-то так сильно раньше. Я бы точно не стал заниматься этим с девушкой, у которой были все причины ненавидеть меня.

Не имело значения, хотел я этого или нет. Это просто нашептывала моя слабость. Та самая слабость, которую мой отец неустанно старался вытравить из меня. И я отказывался когда-либо признавать, что от этого осталась хоть крупица, несмотря на все его усилия.

Я ждал в комнате Киана, с меня капала вода на его ковер, а мои промокшие спортивные штаны заставляли меня дрожать. Но мне не разрешалось заходить в ванную, пока она была голой, это было одно из ее правил.

— Сэйнт? — Голос Татум звал меня, и я старался не позволить звуку моего имени на ее губах растопить холод, пробравший меня до костей, но все равно это немного согрело их.

— Я здесь, — сказал я ровным тоном, уйдя так далеко в себя, что у меня совсем не осталось места для ярости, ненависти или любых других мелких человеческих эмоций, которые могли бы затуманить мой разум.

— Я не голая. Ты можешь войти.

Я медленно выдохнул и вернулся в ванную, обнаружив ее стоящей под струями горячей воды в черном нижнем белье, которое я теребил не так давно, когда чуть не потерял контроль над ней.

— Залезай, — подбодрила она. — Ты, должно быть, замерз.

Я хотел сказать ей, что я не выполняю ничьих команд и что ей нужно следить за своим языком, если она не хочет быть наказанной, но вместо этого я просто стянул с бедер промокшие спортивные штаны, и они со шлепком упали на плитку. Я остался в боксерах, хотя не похоже, чтобы прилипший материал оставлял много места для воображения.

Я встал под горячую воду, стараясь не смотреть на нее, чтобы снова не поддаться искушению, и повернулся лицом к белой плитке на стене.

Я слегка вздрогнул, когда мягкое прикосновение губки коснулось моего позвоночника, но никак иначе не отреагировал, когда Татум медленно водила ею кругами по моей коже, очищая мое тело и одновременно снимая часть тяжести с моей души.

Мы ничего не говорили, но как только она закончила мыть меня, она уронила губку, и ее руки вместо этого скользнули вверх по моей спине.

Я открыл рот, чтобы возразить, но прежде чем какие-либо слова слетели с моих губ, ее пальцы обхватили мои плечи, и она начала нежно массировать напряженные мышцы.

Низкий, глубокий стон вырвался из моего горла, когда она медленно продвинулась ниже, находя изгибы и узлы вдоль моего позвоночника и ослабляя их твердыми и целенаправленными прикосновениями, от которых узлы в моей душе тоже немного развязались.

Когда она добралась до основания моего позвоночника, а ее пальцы скользнули по поясу моих боксеров, я повернулся, чтобы посмотреть на нее, и она убрала руки.

Я взял ее за подбородок и повернул ее лицо к своему, одновременно выключая воду.

— Делай, как я сказал, сегодня вечером, хорошо? — Я попросил, и она молча кивнула, ее глаза были полны вопросов, на которые я не собирался отвечать. Уж точно не сегодня.

Я издал звук признательности и отпустил ее, выходя из душа и на ходу стаскивая с себя мокрые боксеры. Мой член вырвался на свободу, твердый, гордый и чертовски обнадеживающий, как всегда, хотя я ни за что не собирался уступать его требованиям. Но в этот момент казалось нелепым пытаться скрыть это от нее. Я был рабом своего тела не больше, чем чего-либо другого, так что если она думала, что мое желание к ней было своего рода победой надо мной, то она жестоко ошибалась. Это только делало меня еще более опасным для нее.

Я вытерся, а затем обернул полотенце вокруг талии, стоя спиной к Татум, пока она снимала мокрое нижнее белье и тоже вытиралась.

— Надень это, — скомандовал я, указывая на футболку Киана, даже не потрудившись скрыть свою неприятную усмешку.

— Но это же Киа…

— Я думал, ты собираешься сделать, как я скажу? — Жестко спросил я.

Татум прикусила губу и натянула через голову мешковатую футболку, и я одобрительно кивнул.