Короли и капуста. Рассказы

К десяти часам вечера улицы совершенно опустели. Муниципальные керосиновые фонари, светившие до этого кое-где на углах домов нездоровым желтым светом, были погашены каким-то экономным служащим. Раскинувшись между нависающими горами и подплывающим морем, Коралио спал спокойно и безмятежно, как похищенный младенец на руках у похитившего его гангстера. Где-то там, в этой тропической тьме – возможно, даже уже перевалив через горы и пробираясь через низинные земли, – высокопоставленный искатель приключений и его спутница продвигались к краю земли. Игра «лиса на охоте» должна была скоро вступить в свою завершающую стадию.

Следуя своему тщательно продуманному маршруту, Гудвин миновал длинное низкое здание казармы, где мирно посапывал Коралийский гарнизон вооруженных сил Анчурии. По закону гражданским лицам не разрешалось после девяти часов проходить так близко от этой цитадели военного могущества, но Гудвин всегда забывал о таких мелочах.

– Quién vive?[44] – завопил часовой, ожесточенно пытаясь побороть свой длинный мушкет.

– Amerikano, – проворчал Гудвин, даже не поворачивая головы, и, не останавливаясь, пошел дальше.

Он повернул направо, потом налево и зашагал по улице, выходившей на Плаза Националь[45]. Когда до улицы Гроба Господня оставалось всего несколько шагов, Гудвин вдруг остановился.

Он увидел, как какой-то высокий мужчина, одетый во все черное и с большим саквояжем в руке, спешит по боковой улочке в направлении берега. Присмотревшись внимательнее, Гудвин заметил, что мужчина был не один – за его локоть цеплялась какая-то дамочка, которая то ли увлекала своего спутника вперед, то ли поддерживала его при ходьбе. При этом они продвигались вперед хотя и довольно быстро, но почти бесшумно. Эти двое были не из Коралио.

Гудвин последовал за ними, ускорив шаг, но без всяких хитрых приемчиков, которые столь дороги сердцу сыщика. Американец был слишком высок и слишком красив, чтобы поддаться инстинктам полицейской ищейки. Он был сейчас полномочным представителем народа Анчурии, и, если бы не некоторые политические соображения, то потребовал бы у беглого президента отдать деньги прямо здесь и сейчас. Таков был план либеральной партии – вызволить народные деньги из неволи, вернуть их в государственную казну, а уже потом взять власть без шума и пыли.

Парочка остановилась у дверей гостиницы де лос Экс-транхерос, и мужчина принялся стучать в деревянную дверь с нетерпением человека, не привыкшего ждать. Мадам долго не отзывалась, но наконец свет зажегся, дверь открылась, и гостей впустили в дом.

На улице все стихло, Гудвин закурил еще одну сигару и стал ждать. Через две минуты слабый свет показался между жалюзи в окнах на верхнем этаже гостиницы.

– Они заняли комнаты, – сказал Гудвин сам себе. – Значит, еще не все готово к отплытию.

Как раз в этот момент мимо проходил некий Эстебан Дельгадо, парикмахер, гуляка, оппозиционер, который с удовольствием участвовал в любом заговоре, лишь бы только не скучать. Этот парикмахер был одним из самых знаменитых повес в Коралио – бывало, что даже в одиннадцать вечера он все еще где-то гулял. Он был сторонником либеральной партии и важно приветствовал Гудвина как своего собрата по оружию. Вид у Эстебана был такой, как будто он собирается сообщить что-то очень важное.

– Что вы думать, дон Фрэнк! – громко закричал он, как настоящий заговорщик. – Я сегодня вечером брил la barba – как вы говорить «борода» – самому Presidente этот страна! Подумайте! Он послал, чтобы я приходить. В бедной casita[46] одной старухи он ждать меня – в ооочень маааааленький дом, в темноте. Carramba[47] – el Señor Presidente прятаться! Думаю, он хотел, чтоб его не узнать – но carajo[48] могу я брить человека и не видеть его лицо?! Эта золотая монета он давал мне, и говорил, чтобы я молчать. Думаю, дон Фрэнк, он есть, как вы говорить, «влипнуть».

– А ты когда-нибудь раньше видел президента Мирафлореса? – спросил Гудвин.

– Только раз, – ответил Эстебан. – Он высокий, и у него была борода, очччень черный и большой.

– Кто-то еще был там, когда ты его брил?

– Старая индейская женщина, сеньор, хозяйка этой casita, и одна сеньорита – леди такой большой красоты! – ah, Dios![49]

– Хорошо, Эстебан, – сказал Гудвин. – Очень удачно, что ты подвернулся мне и рассказал об этой истории. Новое правительство, скорее всего, не забудет твою помощь.

Затем он в двух словах обрисовал парикмахеру текущую ситуацию, рассказал о том, что политический кризис достиг кульминации, и велел Эстебану оставаться на улице и следить за гостиницей, чтобы никто не смог незаметно выбраться из нее ни через двери, ни через окна. Сам же Гудвин подошел к двери, через которую только что вошли ночные гости, открыл ее и скрылся внутри.