Короли и капуста. Рассказы

Не имея цели каким-либо образом опорочить мистера Этвуда, следует, однако, заметить, что в данном случае не столько должность искала человека, сколько человек искал эту должность. Как и в случае с Гедди, который добровольно отправился в изгнание, не что иное, как ослепительно неискренняя улыбка прекрасной дамы заставила Джонни Этвуда прибегнуть к самому отчаянному средству и поступить на службу к презренному федеральному правительству – только бы уехать далеко-далеко, чтобы никогда больше не видеть лживое, притворное, прекрасное лицо той, которая разбила его молодую жизнь. Консульская служба в Коралио, кажется, давала убежище вполне удаленное и достаточно романтическое, чтобы добавить немного драматизма в безмятежную деревенскую жизнь Дейлзбурга.

Случилось так, что именно в тот период, когда Джонни играл роль печального влюбленного, он внес свою лепту в длинный список необыкновенных и трагических событий, которыми так богата история Испанского материка, обогатив его выдающейся аферой на рынке обуви, а также беспрецедентным подвигом, в результате которого растение, считавшееся на его родине самым презренным и бесполезным сорняком, вознеслось в одночасье из полнейшей безвестности к вершинам славы и стало ценнейшим продуктом международной торговли.

Как это часто бывает, проблемы начались с романа, вместо того, чтобы им закончиться. Жил в Дейлзбурге человек по имени Элайджа Хемстеттер, который держал там универсальный магазин. Вся его семья состояла из единственной дочери, которую звали Розин, и это прекрасное имя в значительной мере компенсировало неблагозвучность фамилии Хемстеттер. Эта молодая особа была наделена такими многочисленными достоинствами, что все молодые люди в округе чувствовали в груди необыкновенное любовное томление. Среди тех, кто томился больше всех, был и Джонни, сын судьи Этвуда, семья которого занимала большой дом в колониальном стиле на окраине Дейлзбурга.

Казалось бы, ненаглядная Розин должна была с радостью ответить взаимностью одному из Этвудов – ведь эта фамилия пользовалась большим уважением во всем штате, как задолго до Гражданской войны, так и после ее окончания. По идее, ей следовало сразу же ответить «да» на предложение стать хозяйкой этого величественного, хотя и несколько пустынного колониального дома. Но на деле вышло не так. На горизонте появилась туча, огромная грозовая туча в лице проживавшего неподалеку жизнерадостного и предприимчивого молодого фермера, который осмелился записаться в соперники к высокородному Этвуду.

В один прекрасный вечер, во время встречи с Розин, Джонни вынес на повестку дня вопрос, который считается необыкновенно важным у молодых особей вида Homo sapiens[56]. Все необходимые атрибуты как раз имелись в наличии – была и луна, и олеандры, и магнолии, и песня пересмешника. Достоверно неизвестно, встала ли в этот момент между ними тень Пинкни Досона, уже упоминавшегося выше преуспевающего молодого фермера, или случилось что другое, но ответ Розин был отрицательным. Мистер Джон де Граффенрид Этвуд поклонился так низко, что его шляпа даже коснулась газона, и отбыл прочь. Голову он держал высоко, но его фамильная гордость и сердечные чувства были задеты очень сильно. Какие-то Хемстеттеры отказали Этвудам! Просто возмутительно!

Среди прочих бедствий, приключившихся в тот год, было и то, что президентом стал представитель Демократической партии. А судья Этвуд был заслуженным ветераном борьбы за демократию. Джонни уговорил отца нажать кое-какие пружины, чтобы ему нашли место где-нибудь за границей. Он уедет далеко-далеко. Может быть, через много лет Розин поймет, какой искренней и беззаветной была его любовь, и даже обронит слезу – возможно, в тот кофе, который она будет варить на завтрак для Пинкни Досона.

Политические колеса со скрипом провернулись, и Джонни был назначен консулом в Коралио. Перед самым отъездом он заглянул к Хемстеттерам, чтобы попрощаться. Глаза Розин выглядели в этот день не так, как обычно, они были какие-то красноватые, как будто она плакала, и будь они в этом момент наедине, возможно, Соединенным Штатам пришлось бы искать себе нового консула. Но Пинк Досон был, конечно же, здесь, без умолку рассказывая о своем саде в четыреста акров, и о пастбище в двести акров, и о трех квадратных милях люцерны. Так что, прощаясь, Джонни пожал ручку Розин так спокойно, как если бы он уезжал на пару дней в Монтгомери[57]. Когда это было необходимо, Этвуды умели вести себя с истинно королевским достоинством.

– Если вам, Джонни, попадется там что-нибудь этакое в плане возможности выгодно вложить деньги, – сказал Пинк Досон, – только дайте мне знать. Идет? Думаю, я всегда смогу найти пару свободных тысяч, чтобы вложить их в выгодное дело.

– Непременно, Пинк, – сказал Джонни, мило улыбаясь. – Если мне попадется что-нибудь в этом роде, я с удовольствием возьму вас в долю.

Вскоре после этого Джонни отправился в Мобил, где и сел на фруктовый пароход, направляющийся к берегам Анчурии.