Короли и капуста (сборник)

Он мягко приоткрыл дверь освещенной комнаты. Газ был притушен. На кровати спал человек. На туалетном столике в беспорядке валялись разные мелочи: пачка смятых банкнот, часы, ключи, три покерных фишки, несколько сломанных сигар и розовый шелковый бант. Тут же стояла бутылка сельтерской, припасенная на утро для прояснения мозгов.

Вор сделал несколько шагов по направлению к туалетному столику. Человек в кровати неожиданно жалобно застонал и открыл глаза. Он засунул руку под подушку, и так и не успел вытащить ее обратно.

– Лежи тихо! – приказал вор нормальным человеческим голосом. Воры третьего типа не шипят. Гражданин в кровати посмотрел в круглое дуло пистолета вора и остался лежать тихо.

– А теперь руки вверх! – скомандовал вор.

У человека была каштановая с проседью бородка клинышком, как у дантистов, которые рвут зубы без боли. Он производил впечатление солидного, почтенного обывателя и был, как видно, весьма желчен, а сейчас вдобавок чрезвычайно раздосадован и возмущен. Он сел на постели и вытянул правую руку над головой.

– И вторую тоже, – распоряжался вор. – Кто знает, что у вас на уме, может, вы выстрелите левой. Вы умеете считать до двух? Ну так поторопитесь.

– Не могу поднять вторую, – проговорил гражданин, болезненно морщась.

– Что с ней такое?

– Ревматизм плечо схватил.

– Острый?

– Был острый. Теперь хронический.

Вор постоял минуты две, держа револьвер наготове. Он глянул украдкой на туалетный столик с разбросанной на нем добычей и снова в замешательстве уставился на человека, сидевшего в постели. Потом его лицо тоже исказила гримаса.

– Прекратите глазеть и корчить рожи, – пробурчал гражданин раздраженно. – Пришли грабить меня – ну так что же вы стоите? Вон, там есть кое-что.

– Простите, пожалуйста, – проговорил вор с усмешкой, – но меня только что тоже скрутило. Вам повезло, мы с ревматизмом – давние приятели. Любой бы на моем месте прихлопнул вас, когда вы не подняли левую клешню.

– И давно это у вас? – полюбопытствовал гражданин.

– Года четыре. Да уже не отвяжется. Заполучил себе такое удовольствие – и пиши пропало, на всю жизнь.

– А вы когда-нибудь пробовали жир гремучих змей? – с интересом спросил гражданин.

– Галлонами изводил, – ответил вор. – Если всех гремучих змей, которых я обезжирил, вытянуть цепочкой, так она восемь раз достанет от земли до Сатурна, а уж греметь будет так, что заткнут уши в Вальпараисо.

– Некоторые принимают «Пилюли Чизельма», – заметил гражданин.

– Шарлатанство! – отозвался вор. – Принимал их пять месяцев. Ни малейшего толку. Хоть как-то было полегче год, пока я пил «Экстракт Финкельхема», делал припарки из «Галаадского бальзама» и применял «Поттовский болеутоляющий пульверизатор», но, думается, тогда помог конский каштан, который я таскал в кармане.

– А вам когда хуже: с утра или по вечерам? – спросил гражданин.

– Вечером, – ответил вор, – как раз когда больше всего дел. Послушайте, да опустите же вы руку – думаю, вы не станете… Слушайте! А вы пробовали «Бликерстафовский кровеочиститель»?

– Нет, не приходилось. А у вас как: скручивает приступами или все время болит?

Вор присел на край кровати, упершись револьвером в скрещенные колени.

– Стреляет, – сказал он. – Ударяет меня в самый неожиданный момент. Пришлось отказаться от верхних этажей – раза два уже застрял, скрутило на полдороге. И знаете, что я вам скажу: доктора ни черта не смыслят в этой болячке!

– Это точно. Я уже тысячи долларов на это выкинул – и хоть бы чуть полегчало. У вас распухает?

– По утрам. А перед дождем – о боже! Сил моих нет.

– У меня то же самое, – подтвердил гражданин. – Стоит какому-нибудь завалящему облачку величиной с салфетку тронуться к нам в путь из Флориды, и я уже чувствую его приближение. А уж если случится пройти мимо театра, когда там идет слезливая мелодрама «Болотные туманы», сырость так вопьется в плечо, что его начинает дергать хуже зуба.

– Да, и ничем не уймешь – адовы муки! – согласился вор.

– Вы чертовски правы, – сказал гражданин.

Вор бросил взгляд на пистолет и сунул его в карман, предприняв неуклюжую попытку сделать это непринужденно.

– Скажите-ка, друг, – сказал он, стараясь преодолеть неловкость. – А вы не пробовали оподельдок?

– Чушь! – зло выпалил человек. – С таким же успехом можно натираться маслом.

– Вот это точно, – поддакнул вор. – Годится только для крошки Минни, которой киска оцарапала пальчик. И вот что я вам скажу. Дело наше дрянь. Я вижу только один выход. Добрая, старая, горячительная, веселящая сердце выпивка. Вы это… конечно, это дело по боку… вы уж простите меня, старина… Одевайтесь-ка и пошли куда-нибудь, выпьем. Ух ты, черт! Опять, черт побери!

– Вот уже неделю, – сказал человек, – как я не в состоянии одеваться самостоятельно. Но, боюсь, Том уже спит, и…

– Поднимайтесь-ка, – распорядился вор, – я помогу вам что-нибудь напялить.

Условности и приличия мощной волной всколыхнулись в сознании обывателя. Он погладил свою седеющую бородку.

– Это так странно, – начал было он.