Короли и Звездочеты

Зазвонил телефон. Глюнов автоматически снял трубку и ответил «Алло?», на миг опередив движение доктора.

- Доктор? У нас удача! - радостно задыхаясь, докладывал Волидаров. - Мы нашли коготь, застрявший в ране, и несколько шерстинок! Это действительно они, вы угадали! Неслыханная удача! Вы слышите, Евгений Аристархович?

- Я ему передам, - рассеянно пообещал Саша и тут же поспешил, всё также сосредоточившись на экране, и ни на чем другом, выполнить обещание. - Они нашли коготь и шерсть зверя. Я, с вашего разрешения, пойду, отвезу их в лабораторию…

- Какую лабораторию, Саша? - устало спросил Лукин. - В лабораторию Журчакова? Так Алексей Павлович здесь, а его помощники, уж не сочтите за клевету и наговор, только всё испортят. Вы бы не спешили, Саша, нельзя так спешить в серьезном деле.

Глюнов открыл было рот, собираясь сказать, что готов ночь не спать, из собственных штанов выпрыгнуть, на кончиках ушей, как на пуантах, ламбаду станцевать, только бы к пяти погибшим не прибавилось еще одного, выражаясь сухим языком отчетов, «экземпляра». Но Лукин мягко и убедительно перебил:

- Да и действительно, вечер на дворе. Вы же устали, Саша, я вижу, что вы еле удерживаетесь, чтобы не начать ненароком зевать во все горло…

И Сашка, хоть и не собирался, против воли широко, сладко зевнул.

- Отдохните, молодой человек. Ну вот, и глаза у вас сами собой закрываются… Поспите, Саша, и завтра, с новыми силами, вы выясните, что это за когти, что за звери… Отдохните, Саша…

Должно быть, сработали все те долгие пятничные вечера, которые Саша Глюнов проводил именно в этом кабинете, за этим же столом - пусть и не за компьютером, а за шахматной доской. Аспирант вдруг душераздирающе зевнул, потер уставшие, потяжелевшие глаза, снял очки и тут же, в кресле, сонно обмяк, убаюканный ровным тихим голосом Евгения Аристарховича.

Доктор Лукин осторожно высвободил очки из мягких, послушных рук своего подопечного, положил на стол; сохранил данные, вынул диск, положил его в синюю коробочку, спрятал в кармане белого халата, после чего выключил приборы, верхний свет в кабинете, вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь. И дважды повернул ключ в замке.

В ту ночь Саше снились странные сны. Горы, уходящие вверх и вниз - безжизненные горы, чужие и неприветливые. Он будто сидел на скалистом уступе, прижавшись к нагревшемуся за долгий день камню, а потом, когда прохладный ночной воздух донес до ноздрей запах пищи, раскрыл темно-серые крылья и бросился вниз.

III. Размен фигур

Обещанный с вечера коготь утром разочаровал Сашу напрочь. Это был обыкновенный волчий коготь - черный, жесткий, грязный, неровно обломанный. След, который оставлялся «уликой» на куске пластилина, совершенно не напоминал вчерашние раны, так взбудоражившие глюновское воображение.

- Ничего не понимаю, - буркнул Сашка, когда надоело рассматривать в микроскоп одно и то же. - Я думал, коготь должен быть острее и другой формы. Понимаешь, как у кошки, - закругленным и с острым крючком на конце.

Журчаков кивнул и приник к объективам своего микроскопа, чтоб рассмотреть цитологические пробы.

Утром, после того, как заснувшего на не своем рабочем месте Глюнова обнаружил Волков и на правах начальника охраны отчитал, «взгрел», «пропесочил» и «проегорил» по полной выкладке, Саша и спешно выздоровевший Журчаков перебрались обратно на Объект. Евгений Аристархович, уставший и еще больше похожий на лысого гнома - сегодня - на гнома, едва не задохнувшегося под могильным курганом, - провожал их, выдал диск с данными патологоанатомического анализа, который ночь напролет проводил Волидаров и пожелал счастливого пути. Догонюзайца матерным шепотком прокомментировал, что он мог бы подумать о добром славном докторе Лукине после этого пожелания; вывернул руль и погнал к Объекту. Судя по тому, как судорожно сжимал автомат Бульфатов, сидевший на заднем сиденье внедорожника и напряженно осматривающий окрестности, сегодня совершить легкую пробежку по тропинке от Объекта до клиники, потренировать ноги и поупражнять легкие, желающих не наблюдалось.

Вернувшись на рабочее место, Глюнов успел посмотреть финал грандиозного скандала, которой Курезадов и Монфиев закатывали друг другу. Монфиев, тряся длинной редкой прядью, которая обычно была приклеена (наверное, лаком Петренко) к лысине, а теперь от излишних эмоций отвалилась и нависла над ухом, орал на Курезадова, что он не потерпит больше никаких посторонних на сто верст в округе! А Курезадов, как это у него обычно получалось, клялся мамой, что все было предусмотрено, что все было под контролем, и что Монфиев и Волков сами не велели прекращать заманивать к Объекту тех двух дур, которые в прошлом году взорвали тут джип…