Короли и Звездочеты

- Да если обнаружат - добро пожаловать, я им так рыла начищу, что надолго хватит. Речь о другом. Если в норе никто не прячется, и если верно, что ваш охранник подстрелил сволочугу, а значит, далеко сбежать она не могла - то где же, укуси меня дракон, она спряталась?

Задумавшись, Зиманович сорвал ближайшую травинку и закусил сочное основание стебелька. Действительно, загадка.

Загадка и этот человек. Сейчас, проведя в пути от Объекта до фермы Курезадова целый час, Зиманович, пользуясь отсутствием посторонних разговоров, размышлял, просчитывал вероятности положительного исхода их с Глюновым и Ноздряниным авантюры так же, как прорабатывал свою экспертную задачу в изобретении академика Сабунина. В составляемом уравнении Октавин был огромным Иксом.

Честно говоря, Кирилл сам себе удивлялся: логика подсказывала, что знакомство с громилой неплохо было бы начать с вопроса, он или не он убил Федота Прытковецкого. Но почему-то во время их кратких встреч обсуждалось многое - высота ближайших горушек, вероятность выпадения дождя, льстивость и подобострастие Курезадова, его несчастная клятвенная мама и тому подобных разговорный хлам. Была упомянута даже дискуссия одного популярного форума, посвященного загадкам фэнтези-миров - относительно возможностей охоты на драконов, причем Октавин высказывался с редкостным знанием возможностей средневекового режущего, колющего и стрелкового оружия, но демонстрировал полное пренебрежение перед авторитетом классиков жанра. Лукин и его навязчивая психотерапия обсуждались ядрёно и неоднократно. И Кирилл, по большому счету, верил Глюнову, со всей серьезностью молодости утверждавшему, что Волидарова убили хищники, за сутки до того, как его труп был найден Октавиным. Хмм, верил…

Если бы убили кого-то другого, а не Игоря Волидарова, Кирилл, возможно, рассуждал бы совсем иначе. Игорь по большому счету Кириллу не нравился - уж больно был самонадеян, эгоистичен, профессионально прогибался перед начальством и, сказать по секрету, полностью обнулил шансы Зимановича понравиться Гале. С самого первого слова Зиманович оценивал Октавина именно как человека, подозреваемого в покушении на жизнь девушки - и приходил к выводу, что этот уверенный в себе, простодушный, незамысловатый, как топор, мужик просто не мог поднять руку на женщину.

Что это было? Самообман? Легковерность? Логика?

Загадка смерти Волкова - если она, собственно, могла считаться загадкой, решалась просто. Константин Сергеевич что-то сказал или сделал такого, что господин Октавин прирезал его собственной незамысловатой персоной. И, с подобающей топору прямолинейной траекторией движения по жизни, тут же выкинул подобную мелочь из головы.

Константин Сергеевич был мастер на слова, после которых самый выдержанный и законопослушный человек начинал искать аргументы потяжелее. Да уж, это Зиманович прекрасно знал. А после пяти лет, отданных армии, знал и то, что иногда чужая смерть - единственный выход из сложившейся ситуации.

Вот только вопрос - кто и из какой ситуации прокладывает себе путь, мостя дорогу свежими трупами?

Это случилось три года назад, таким же жарким засушливым летом. Впрочем, на Объекте каждый год, с мая по сентябрь, царила жуткая засуха, и солнце выжигало серую полынь до состояния блеклых чахоточных ниточек.

Поздно вечером Кирилл вышел покурить к ограде, делая вид, что любуется восходящими звездами, а на самом деле обдумывая возможности одной хитрой задачки, которую ему поручил лично академик Сабунин. В голове аккуратно и четко рисовались формулы и уравнения, пальцы сами собой бегали по воображемой клавиатуре, будто пробуя будущую программу на вероятность исполнения, свежий ветерок остужал перегруженный мыслями лоб, сигарета согревала ароматным дымом.

Выкурив первую, Кирилл задумался - возвращаться в компьютерную, даже оснащенную кондиционером, не хотелось; идти спать - вроде как рано. Он достал из кармана халата баночку с пивом и продолжил медитировать над сабунинской задачкой дальше.