Короли и Звездочеты

Октавио издевательски захихикал и побежал вверх по лестнице, подобравшись и насторожившись, как вышедший на охоту зверь. «Скотина!» - мысленно выругался Лот, поспешив следом, - «Из-за тебя мои благие намерения вести праведную жизнь продержались всего девятнадцать минут!»

XXIII. ЗВЕЗДОЧЕТЫ

Около часа тому назад Евгений Аристархович сказал Сашке:

- Я хочу вам кое-что показать.

Глюнов позволил вывести себя из палаты, которую мысленно иначе, как «камерой», не называл. «Интересно,» - размышлял на ходу молодой человек, - «Марина Николаевна говорила со мной по просьбе Лукина? Вообще-то считается, что муж и жена - одна сатана, но честно слово - я никогда раньше не замечал, насколько они не подходят друг другу… О чем я думаю? Мне надо спешно добраться до телефона, просить помощи у Зимановича, вызывать тяжелую артиллерию в лице Яна Витальевича, который одним словом способен прекратить подлые инсинуации, что я типа клиент психиатрички. Мне надо спасать себя - я, нормальный, в общем и целом, человек, начинающий маг, будущий ученый - что я здесь делаю?! Зачем?! Бегом отсюда!» Но вместо побега Сашка вежливо следовал за мрачным, решительным Лукиным.

Они повернули в западное крыло, спустились в подвал. Здесь, в пустом скучном коридоре, Сашку вдруг пробрало ощущение надвигающегося ужаса, вызванного… Глюнов прислушался. Да, вызванного странным, тихим, непрекращающимся звуком.

Лукин посмотрел на нервничающего спутника, то ли подмигнул, то ли просто дернулся в нервном тике, отпер дверь и пригласил входить.

Волчановский - такой знакомый, крепкий, сильный и самоуверенный человек, к которому за год привык Глюнов, - сидел в углу, неестественно съежившись, будто прятался от пятна тусклого света, падающего через открытую дверь из коридора. И выл.

Тонкий, страдающий звук исходил откуда-то изнутри Волчановского, из самой глубины дрожащего горла, перетянутой тоской грудной клетки; безумец выл. Не было ни угроз, ни агрессивных воплей, просто тонкий, жалобный вой загнанного в клетку зверя, уже отгрызшего себе лапы, но так и не выбравшегося из смертельной ловушки. Волчановского больше не было - была… бессловесная добыча, которая стенала и плакала, тоскуя по зубастой пасти, способной прекратить ее затянувшиеся муки, и этот долгий, непрекращающийся звук был страшнее прочих кошмаров, увиденных Сашкой за прошедшую неделю.

- Зачем вы мне показали его? - спросил Сашка, когда они с Лукиным пришли беседовать в кабинет Евгения Аристарховича.

Доктор промолчал, подошел к цветочной коллекции, расставленной на подоконнике, взял опрыскиватель и начал сосредоточенно поливать зеленые листья и яркие цветы.

- Я хотел, чтобы вы, Саша, поняли, насколько серьезна ситуация. Чтобы мы перестали ходить вокруг да около и по-честному открыли карты.

Вот даже как? - удивился Сашка. Он с трудом удержался, чтобы не выплеснуть на Евгения Аристарховича весь поток оправданий и взаимных упреков в неискренности, который у него накопился за время сидения в палате.

- Больше всего меня насторожили «белые пятна», если их можно так называть, в том отчете по анализу ДНК сфинкса, который вы подготовили. Все понимаю - и листы растерялись во время форс-мажорных обстоятельств, и вы все-таки не полноценный ученый, а всего-навсего аспирант первого года обучения, вам еще учиться и учиться…

- Вы же не говорили, - пробормотал Сашка, - Что мне предстоит анализировать именно сфинкса. Хотя, признаюсь честно, меня насторожил тот факт, что вы просите исследовать генетический материал животного, погибшего при пожаре в бункере Теплакова, а даете свежую кровь, взятую у живого существа несколькими часами ранее.

«Вы называете «форс-мажором» смерть Сереги?» - хотел закричать Сашка. «Да как вы можете?» Но вместо этого Глюнов слышал тоскливый, одинокий вой сошедшего с ума, потерявшего собственную душу человека.

Лукин выпустил на ярко-бордовую, с розовыми крапинками, орхидею водяное облачко и с изяществом прирожденного дипломата сменил тему разговора.

- Я хотел поговорить совсем не об этом дурацком отчете. Просто не так давно я почувствовал, что между нами… как в народе говорится, пробежала черная кошка.

«Ага,» - мысленно согласился Сашка. - «Такая большая, крылатая и немножечко людоед».

- Пропала искренность, доверие, которое, как мне казалось, вы ко мне питали. Не знаю только, что тому причиной - ваши, Саша, пробудившиеся магические таланты… или бессознательный страх показать окружающим свою истинную сущность. Абсолютно зря, Саша. - Евгений Аристархович методично и аккуратно расправил загнувший у оконного стекла зеленый лист. - Я же врач. Вы можете рассказать мне всё, что вас беспокоит.

Сашка снял очки и потер переносицу. Отлично. Теперь давайте подумаем, что меня беспокоит.

Войдя в кабинет, он по привычке сел на диван, на то же место, где сидел весь предыдущий год, коротая вечера в беседе с умным, чертовски умным и понимающим человеком, играя с шахматы и познавая, как Глюнов думал раньше, тайны собственной души. Крутя очки в руках, Сашка обвел подслеповатым взором кабинет.