Короли Италии (888–962 гг.)

Возможно, идею такого договора стал вынашивать еще Гвидо, посчитавший, что его союз с Беренгарием позволит удерживать Арнульфа вдали от Италии. Однако он умер, прежде чем сумел претворить ее в жизнь. Ламберт, которого последние события сделали более осторожным, возобновил переговоры и после того, как посланцы провели предварительное обсуждение договора, в октябре (или ноябре) 896 года встретился с Беренгарием.

Встреча состоялась за пределами Павии, на берегах Тичино, где во времена лангобардских королей обычно проводились королевские собрания. Неизвестный поэт хотел бы заставить нас поверить в то, что Ламберт предстал перед Беренгарием в качестве просителя, но тот факт, что Беренгарий лично приехал в Павию, недвусмысленно указывает на того, кто был важнее и влиятельнее на этой встрече.

Оба государя определили условия договора и поклялись хранить вечный мир:

Оба произнесли речи, затем каждый пообещал
Другому сохранить союз…

(Gesta Berengarii, III, 239-40)

Во власти Беренгария остались земли между реками По и Адда, Ламберт сохранил для себя остальную часть королевства; следовательно, все оставалось в том порядке вещей, который существовал с 889 года. Не исключено также, что речь могла зайти о заключении брака между Ламбертом и Гизлой, дочерью Беренгария: тогда Беренгарий согласился бы объединить территории, поскольку у него не было наследника. На эту мысль наталкивают похвалы, которые неизвестный поэт расточает молодому императору. Именно они заставили потомков практически забыть о тех проступках, которыми Ламберт запятнал свое имя.

Союз оказался вовсе не таким искренним и прочным, каким он был задуман:

О, юношеская честь, ах, если бы не был столь превратным ум!
Преграду захотел создать он миру и разорвать союз,
замыслив обман…

(Gesta Berengarii, III, 245–247)

Но в тот момент времени заключенный с Беренгарием договор позволил Ламберту и Агельтруде обратить свои помыслы к Риму и Южной Италии, не опасаясь внезапного удара в спину^[11].

В конце августа 896 года Рим все еще находился во власти германцев, но в конце года Ламберт и Агельтруда вошли в город вместе с маркграфом Гвидо IV Сполетским, после того как их сторонники одержали победу — неизвестно как и когда — над Фароальдом и его гарнизоном.

Через несколько дней после прибытия императора и его матери в Рим Стефан VI созвал Собор, провести который собирались еще в сентябре 896 года, но все время откладывали; возможно, в ожидании приезда правителей^[12].

Собор должен был постановить, что проведенная Формозом коронация Арнульфа была недействительной; то есть ее как бы и не было: достаточным стало бы весьма правдоподобное заявление о том, что Арнульф получил императорскую корону силой оружия. Однако было принято другое решение — отрицать законность избрания Формоза, который, согласно каноническому праву, не мог стать Папой Римским, поскольку на момент выборов уже являлся епископом Порто. Поскольку избрание Формоза Папой было признано незаконным, то все подписанные им документы были объявлены не имеющими никакой юридической и канонической силы, начиная с распоряжений, которые он сделал простым священником и будучи епископом.

Эта мера противоречила католической доктрине — установленной Стефаном I и изложенной св. Амвросием и св. Августом, — согласно которой законность религиозного таинства не зависела ни от степени благоволения Церкви к тому, кто его совершил, ни от строгости соблюдения канонических правил при возведении в сан. Иными словами, таинства и посвящения, которые были проведены епископами, отлученными от церкви, раскольниками, еретиками, по указанию антипап и лжеепископов, также считались законными. В раннем Средневековье эту доктрину принимали далеко не все и далеко не всегда применяли ее на практике. Во многих случаях законность религиозных таинств, совершенных епископами и Папами, оспаривалась не столько по теологическим, сколько по политическим соображениям, и одним из самых сложных и скандальных случаев стало дело Формоза^[13].

Решение Собора полностью устраивало Стефана VI, тем более что именно он, очевидно, и стал его главным вдохновителем. Сам Стефан VI, до выборов являвшийся епископом Ананьи, также не смог бы стать Папой, но поскольку его возведение в сан епископа было объявлено незаконным и недействительным, как и любое другое действие Формоза, то факт избрания Стефана понтификом пришел в полное соответствие с каноническим правом.