Короли карантина

Она соскользнула со своего сиденья и медленно двинулась по воде ко мне, ее груди приподнимались над поверхностью, когда она шла, так, что я мог видеть ее розовые соски сквозь черное кружево. Это была проверка, она хотела знать, собираюсь ли я сдержать свое слово или нет. Но она не была бы разочарована в этом. Мое слово было законом. То же самое относилось ко всем Ночным Стражам. В этом мире не было ни единой вещи, которая заставила бы нас нарушить его.

Она колебалась, когда остановилась передо мной, стоя между моих раздвинутых ног, пока ее взгляд снова скользил по краске на моей плоти.

Я медленно потянулся к ней, схватив за идеально круглую попку, поднял ее и усадил к себе на колени, и она ахнула от удивления, положив руки мне на плечи.

Мой член дернулся, когда эти розовые соски коснулись моей груди через кружево.

Большие голубые глаза Татум встретились с моими, и я увидел океан неуверенности в ее взгляде.

— Ты должна делать все, что мы скажем, — напомнил я ей, наклоняясь вперед так, что наше дыхание смешалось, когда я ослабил хватку на ее заднице и снова положил руки на край горячей ванны по обе стороны от меня. — Но это не обязательно должно быть так уж плохо.

— Вы все плохие, — ответила она. — Плохие до мозга костей, каждый из вас.

— Прогнившие насквозь, — мрачно ответил я. — А теперь смой эту краску для меня, детка.

Ее глаза расширились, и она опустила взгляд, чтобы еще раз полюбоваться краской.

— У меня нет губки, — сказала она, как всегда вызывающе. И я надеялся, что нам не удастся ее сломать. Было не так уж много вещей, которые оставались на моей совести, но это определенно останется.

— Тогда импровизируй, — просто сказал я.

Прошло много времени, прежде чем она потянулась к моей щеке, обхватив мой подбородок влажной рукой и большим пальцем стерла краску.

Мое сердце колотилось в темном и ровном ритме, пока она работала, мою кожу покалывало под кончиками ее пальцев, когда она проводила ими по моему лицу.

Она подвинулась вперед у меня на коленях, чтобы сохранить равновесие, и мой член внезапно оказался зажатым прямо между ее бедер. Я был чертовски тверд, что на самом деле не должно было ее удивлять, но она все равно ахнула, как девственница.

— Ты сказал… — начала она, но я перебил ее.

— У меня на коленях сидит красивая девушка и трогает меня, одетая в прозрачное нижнее белье, — прорычал я. — У моего члена появляются идеи на этот счет, согласен я с ним или нет.

Татум прикусила нижнюю губу и посмотрела на меня так, словно ожидала извинений. Тут тебе не повезло, детка. Я никогда в жизни ни за что не извинялся, не говоря уже о том, что возбудился из-за такого идеального создания, как она. Но я сдержу свое слово. Я не собираюсь и пальцем ее трогать, пока она меня об этом не попросит.

— Хорошо. — Она начала стирать краску с другой моей щеки, и я наблюдал, как ее длинные ресницы целовали ее щеки, пока она смотрела вниз.

Когда она протерла линию краски, пробежавшую по моим губам, у меня вырвался стон желания.

Ее голубые глаза на мгновение посмотрели на мои, и она поерзала у меня на коленях ровно настолько, чтобы у меня заболели яйца. Это не могло быть случайностью. Маленькая богатая девочка только что придумала, как она могла бы помучить меня в уплату за мое участие в ее страданиях.

Обе ее руки болезненно медленно скользнули вниз по моей шее, и она начала вытирать краску с моих грудных мышц. Ее прикосновение было твердым, когда она скользнула влажными руками по мне, исследуя изгибы моих мышц, и снова поерзала у меня на коленях.

Мое сердце бешено колотилось, и я сжал кулаки, которые лежали на краю горячей ванны, чтобы удержаться от того, чтобы не потянуться к ней.

Время подачи пузырьков истекло, и вода вокруг нас успокоилась, снова оставив ее груди над поверхностью, и я, черт возьми, чуть не застонал при виде ее затвердевших сосков, пробивающихся сквозь кружевную ткань.

К черту. Мою. Жизнь.

Это было максимальным испытанием моей решимости, но я отказываюсь отступать. Мне нужно было сдержать свое слово. Это было единственное, что у меня было, что не было покрыто тенями и всякой ерундой.

Татум заметила, на что я смотрю, и снова поерзала у меня на коленях, потираясь о твердый бугорок моего члена таким образом, который сказал мне, что она бы точно знала, что с ним делать, если бы ситуация была другой.

— Между моих бедер сидит размалеванный полубог с членом, твердым как камень, — мрачно выдохнула она. — У моих сосков появляются идеи на этот счет, согласна я с ними или нет.

— Тушè.

Ее руки скользнули под поверхность, и мой взгляд вернулся, чтобы встретиться с ее взглядом, когда они прошлись по моему прессу, стирая остатки краски по ходу движения. Кончики ее пальцев добрались до пояса моих боксеров, и я действительно застонал. Но, прежде чем я успел подумать, ни хрена ли не значат мои слова, она ушла, вылезая из горячей ванны, как будто мы и не были в пяти секундах от того, чтобы я трахнул ее до восхода солнца.