Короли комедии - Светлана Харитонова

Еще снимали картину о воспитательнице детского сада. Причем автор, написавший сценарий, посвятил его конкретной девочке, которую считал самой лучшей воспитательницей в Москве. Но она была очень нефотогеничной, некрасивой, к тому же у нее были оспины на лице. А так как конкретно фамилия в сценарии не указывалась, я пришла к главной редакторше "Экрана" Муразовой и говорю: "Хочу девушку заменить". Она разрешила. Но тут появляется автор и заявляет: "Или вы будете снимать именно эту девушку, или вообще снимать не будете. Я постараюсь". Конфликтовать мне с ним не хотелось. В результате, что я только с этой девушкой не вытворяла! Крутила, вертела, гримировала. И свет на нее ставили, как на Любовь Орлову. Намучились, но получилось все нормально. Фильм приняли с первого раза. А редактура на "Экране" была очень суровая.

Хотела я бомжей снимать, зону - что-то поострее. Не давали. Скидывали мне сценарии, которые никто не брал. И я их старалась вытягивать.

- Как же вы решились начать все сначала, с нуля? Почти в тридцать пять лет отправились получать второе образование...

- На дневное отделение к Михаилу Ильичу Ромму я не прошла по баллам, и мне предложили на выбор: или отделение документального кино, или научно-популярного. Я выбрала документалистику под руководством Леонида Михайловича Кристи. Одновременно были организованы высшие курсы телевизионных режиссеров, и мне удавалось совмещать эти курсы с ВГИКом. Это мне родители помогли. Я пришла к ним и сказала: "Как вы считаете, сумеете меня поддержать?" Они говорят: "Попробуем, иди".

Курсы мне ничего не дали. Но я познала пульт, научилась нажимать кнопки, освоила монтажный стол, работала режиссером детских сказок в Цветной редакции (была и такая), а по окончании ВГИКа сразу пошла в "Экран". Так, наверное, и проработала бы там до пенсии, если бы не авария...

- В материалах уголовного дела сказано, что вам дали три года условно, и уже через полтора года освободили. А как произошла авария, как шел судебный процесс?

- Эта мне авария...

Женщина перебегала дорогу. Я ее не заметила. На перекрестке улиц Молодцова и Полярной я ее сбила. И поехала дальше, потому что ассистент и оператор, которые сидели в моей машине, закричали: "Не останавливайся!" Конечно, находясь в таком шоковом состоянии, я думать вообще не могла. Но тут же перегородил путь милицейский автомобиль. Потом мне говорили: "Хорошо, что ты не остановилась. Не нужно было смотреть на то, что ты сделала..."

Был суд. От телевидения в мою защиту выступили оператор Медынский и сценарист Юрий Аграновский, который написал для меня "Мелодии универмага". Говорили очень хорошие слова. В итоге, после всех рассмотрений и заключений, дали мне условный срок и предписали выехать в Покров, во Владимирскую область. Я работала на железобетонном заводе, на точечном станке.

- Судя по вашей фильмографии, которая фактически не прерывалась с 50-х годов, вы снимались и в этот период.

- Да, я выезжала на съемки. Владимир Басов пригласил меня в "Нейлон 100%", а Юрий Григорьев - в картину "Письмо из юности". Никита Михалков снял в сюжете "Фитиля".

В Покрове я нашла Дом культуры, познакомилась с одним человеком Василием Васильевичем, с которым решили снимать документальное кино. Военная часть заказала нам фильм о своей молодежи, а параллельно мы ездили по пушкинским местам, снимая дороги, избушки и станционные столбы. Правда, все эти рулоны пленки оказались невостребованными, так и валяются до сих пор в моей квартире.

- Вас узнали? Как к вам отнеслись?

- Нормально. Помогли даже сколотить труппу. Я поставила спектакль о войне "Трибунал" и играла в паре с местным актером-любителем Виктором Ивановичем Калиничевым. Мы изображали мужа и жену, у нас были дочки, потом пришли немцы, и мы кого-то от них прятали. Хороший получился спектакль, мы его раза четыре сыграли в Покровском клубе.

Так что творческая жизнь била ключом. Я жила в вагончике, отмечалась раза два в неделю. На выходные приезжала в Москву. Дочери говорили, что я в командировке, ее воспитывала мама.

- Здесь, в Москве, не было пересудов, подлостей по отношению к вам? Как вас встретили дома?

- После судимости Союз кинематографистов меня из своих рядов исключил. Когда я вернулась, Алексей Баталов похлопотал, и меня восстановили сразу. А на телевидении - не помню - ходила я восстанавливаться или нет, но больше я там не работала. Зато оказалась в Экспериментальном театре Геннадия Юденича. И там "болтала ножками". Ввелась в спектакли "Оптимистическая трагедия" на роль матери, в "Вестсайдскую историю" - на роль какой-то бандерши. Юденич все переделал, переиначил: мы танцевали, бегали, крутились-вертелись, по четыре часа в день стояли у станка. Было безумно интересно. Я ему благодарна, ведь он "подтянул" меня после всех потрясений. Но он подолгу работал над каждой пьесой, по нескольку лет, и так измордовывал актеров, что им все надоедало. Это была настоящая дрессура. Но я бы, наверное, так и оставалась у Юденича до тех пор, пока театр не распался, если бы меня буквально не выкрал Вадим Глебович Псарев.