Короли на заклание

Крига надеялся, что собака сорвется вниз следом, но животное в последний момент успело затормозить. Он начал быстро спускаться по скале, цепляясь за каждую крошечную трещинку и содрогаясь от страха, когда изъеденный временем камень крошился под его пальцами. Сокол парил рядом, пытаясь клюнуть, и криками звал своего хозяина. Крига не мог сражаться: каждый палец рук и ног нужен был ему для того, чтобы удержаться на стене, но…

Он все-таки соскользнул со скалы, упав на дно пропасти — в заросли колючих серо-зеленых лиан. Его нервы завибрировали от ощущения древнего симбиоза. Крига лежал неподвижно, словно мертвый. Сокол пронесся над ним, издал резкий крик триумфа и уселся на плече, собираясь выклевать ему глаза. И вдруг…

Сокола внезапно хлестнули плети лиан. Удары не были сильными, но колючки впились в плоть, не давая птице взлететь. Крига углублялся все дальше в ущелье, а за его спиной лианы рвали сокола на куски.

На фоне темнеющего неба появился Риордан. Он выстрелил один раз, второй… Пули злобно прожужжали недалеко от Криги. Но поднимающаяся из глубин тьма укрыла марсианина.

Человек включил усилитель, и звук его голоса прокатился сквозь надвигающуюся ночь чудовищным громом, которого Марс не слышал уже тысячелетия.

“Одно очко в твою пользу! Но это ничего не значит. Я найду тебя!” — сказал Риордан.

Солнце закатилось за горизонт, и ночь опустилась, словно упавшая штора. Но и в темноте Крига продолжал слышать смех человека. Древние скалы дрожали от этого смеха.

Долгая погоня и недостаток кислорода утомили Риордана. Ему хотелось горячей пищи и курить, но ни того, ни другого не предвиделось. “Ладно, пустяки!” — успокаивал себя человек. Он подумал, что радости жизни, удобства станут только приятнее, когда он вернется домой… со шкурой марсианина.

С ухмылкой на лице Риордан устроился на ночлег-Маленький приятель стоил потраченных усилий, чертовски стоил! Марсианин продержался уже два дня в небольшом десятимильном круге и даже убил сокола. Но теперь Риордан подобрался к нему почти вплотную, и собака сможет быть поувереннее, поскольку на Марсе нет водных преград, обрывающих след. Так что конец охоты неизбежно близок.

Риордан лежал, глядя на великолепное звездное небо. Скоро наступит безжалостный холод. Но он утешал себя мыслью, что спальный мешок достаточно надежный изолятор, аккумуляторы копили энергию целый день. Ночь была темной, луны Марса отражали мало света. Взглянув на небо, можно было увидеть лишь быстро несущиеся пятнышки: Фобос и Деймос — просто яркие звезды. Темно, холодно и пусто!

Скальная собака где-то зарылась в песок. “Она поднимет тревогу, если марсианин приблизится к месту ночлега. Хотя нет, это маловероятно”, — подумал Риордан и решил, что ему нужно найти какое-нибудь убежище, если он не хочет замерзнуть…

Кусты, деревья и маленькие робкие животные шептали неслышные Риордану слова. Они рассказывали ветру о марсианине, согревающемся упорной работой. Но охотник не понимал этого языка. Языка, слишком чуждого для землянина.

Засыпая, Риордан вспоминал прежние охоты. Большая дичь Земли — лев, тигр, слон, буйвол и баран на высоких, обожженных солнцем горных пиках… Дождливые леса Венеры и кашляющий рев многоногого монстра, проламывающегося сквозь деревья к стоящему в ожидании охотнику. Примитивный ритм барабанов в жаркой, душной ночи; повторяющийся напев загонщиков, танцующих вокруг костра… Карабканье по дьявольским плато Меркурия, когда распухшее солнце лижет плохо спасающий от него скафандр…. Величие пустынных жидко-газовых болот Нептуна и огромная слепая тварь, с пронзительными воплями ищущая охотника, — разные воспоминания роились в расслабленной памяти.

Но тут была самая необычная и, возможно, опаснейшая из всех охота. И поэтому — самая лучшая. Риордан не испытывал злых чувств к марсианину; он уважал мужество маленького существа, как уважал храбрость других животных, на которых охотился. Трофей же, привезенный домой с этой охоты, как он надеялся, будет считаться заслуженно заработанным.

Однако то обстоятельство, что об успехе приходится говорить с осторожностью, не имело уже значения. Ведь Риордан охотился не столько ради славы, сколько ради любви к борьбе — хотя должен был признать, что не возражает против известности. Его предки сражались всегда и везде. Они были викингами, крестоносцами, наемниками, бунтовщиками, патриотами — словом, теми, в ком нуждалась история в тот или иной момент. Борьба была у Риордана в крови. Но в эту эпоху “вырождения” приходилось бороться только против тех, на кого он охотился.

“Что же… Завтра…” — Внезапно мысли оборвались, и охотник погрузился в сон.

Риордан проснулся, когда забрезжил короткий серый рассвет. Быстро позавтракал, свистом подозвал собаку. Его ноздри раздувались от возбуждения, а острое ощущение азарта чудесно пело внутри: “Сегодня… Может быть, сегодня!”