Короли ночной Вероны

Борис Сапожников Короли ночной Вероны

Qui proficit in litteris, sed deficit in moribus, plus deficit, quam proficit[1].

Средневековая поговорка.

Предисловие

… И создал Господь слуг себе верных и нарек их ангелами. И были средь них Хранители, Вершители и Воители… Первые хранили людей от искуса, вторые — вершили судьбу их после смерти, ad haedis segregare oves[2], третьи же — делом боролись с Hostis generis humani[3], чье имя нельзя произносить всуе, дабы не призвать его на свою голову… Но один из Воителей, Алексиэль, достойно сражавшийся с Hostis generis humani посчитал, что воинская слава делает его более великим нежели Господь, и восстал он супротив Господа и пошли за ним многие и многие из младших ангелов-воителей. И была война… и пал гордый Воителей… Но в милости Своей неизбывной не стал лишать Воителя Алексиэля жизни и тела, коими Сам наделил… Он поместил сущность (иначе душу) его в тело человеческое…

…Проклятье, порожденное неуемным честолюбием мятежного Воителя падет на того, чье тело слепой Случай изберет, как вместилище для Алексиэля… Он умирает молодым и не своей смертью… Он становиться изгоем среди людей, презираемым и отвергаемым ими…

Отрывок из 7-го Изъятия из Книги Всех Книг.

Собор Цензоров.

Index librorum prohibitorum, т.5 стр. 257[4]

Пролог

Никто точно не знает за что именно и когда нас, студентов Веронского университета, прозвали «Короли ночной Вероны», но как бы то ни было, он был прав. Вот уже много лет с нами опасаются встречи самые отпетые представители преступного мира Вероны. Еще бы, кто осмелиться связываться с ордами вооруженных шпагами, рапирами или, на худой конец, длинными кинжалами, разгуливающих вечерами по улицам, горланя свое неизбывное «Короли ночной Вероны, нам не писаны законы…»? Нет уж, кого-кого, а идиотов среди нашего криминала не водилось — не выживают, бедные.

Так и бродили мы, веселясь и не думая о делах мирских и скорбных, которые ждут нас за тяжелыми створками университетских ворот. Лишь один паренек лет пятнадцати по имени Паоло Капри казался лишним в нашей развеселой кампании. Он был странноватым и нелюдимым, мало общался с нами и не спешил вступать в Студенческое братство — негласная, но одобряемая ректоратом университета, организация, поддерживающая отстающих (причем во всем, от сессий до пирушек по поводу их удачной сдачи). Паоло предложили вступить, он как-то вяло согласился и более в иерархии Братства не двигался, так и оставаясь простым неофитом[5], хотя обычно к тому времени студент уже становился полноправным буршем, сдавая наш нехитрый экзамен. Я вот, к примеру, скажу без лишней гордыни, на третий год обучения в университете уже числился заправским вагантом из-за умения владеть шпагой и рапирой, которому меня учил не кто иной, как сам Данте Фьеско граф Риальто, прозванный «Шпага Баала», и подлинной любви к разгульной студенческой жизни. Но не только в инертности Паоло было дело — его все презирали, а кое-кто открыто ненавидел, в том числе и наш лорд-прелат-декан Джаккомо Чиано, хотя раньше никто не мог заподозрить его в пристрастном отношении к кому-либо из братьев-студентов. Казалось, один только я ничего не имею против несчастного Паоло и единственный кто не придумал бы ему какое-нибудь обидное прозвище. В этом, к слову, в свое время состязались практически все неофиты и большая часть буршей, на кону даже стояла внушительная сумма, кажется, сотни в полторы.

В общем, я был единственным другом Паоло Капри и именно из-за него ввязался в то самое дело, о котором хочу вам рассказать. А началось все как раз, когда я вернулся с летних каникул, которые провел в холодном Страндаре.

Глава 1