Короли пепла

– Итак, скажи мне, – заерзал Харкас, до сих пор не притронувшийся к еде. – Смогут мои люди сокрушить Наран твоими чудесами, принц Ратама?

Кейл проглотил очередной кусок, умудрившись не поперхнуться. После стольких месяцев наранского занудства и нескончаемого пустозвонства он был не готов к такой прямоте. Но она была, можно сказать, глотком свежего воздуха.

– Возможно.

Король, или генерал, или «Градоначальник» даже бровью не повел.

– И ты можешь нас научить? Сколько потребуется времени?

Кейл снова сглотнул и ощутил неподобающий позыв ко рвоте.

– Да, могу. Но сколько времени это займет, я не знаю.

– Тогда просто навскидку, пожалуйста. Несколько месяцев? Год?

Продолжая жевать, Кейл осознал, насколько он голоден. Он нашел применение флотским привычкам – набивал рот едой и разжевывал, не замечая вкуса. К тому времени, когда принц готов был как следует поговорить, вошел Оско и занял пустое место, с другой стороны от него.

– Каждая стезя индивидуальна, господин, – объяснил наконец Кейл. – Не могу точно сказать, но успех должен проявиться через месяцы, не годы.

Харкас кивнул, хотя и остался непроницаем. Видимо, он нашел такой срок удовлетворительным, подумал Кейл, но кто их разберет, этих людей из камня.

– Как ты быстро, – прошептал Кейл и приветствовал друга улыбкой. Трудно было сказать наверняка, но генеральский сын казался весьма собой довольным. – Это был не комплимент.

Кейл ухмыльнулся, увидев, как дернулась бровь его друга, но его самодовольство вскоре улетучилось, когда он почувствовал, что его тело потеет в районе желудка. Он мужественно не спасовал, игнорируя жар на лбу, и съел еще несколько кусочков. Он попробовал суп, но почувствовал только соль, а вдобавок тот оказался столь густым, что нисколечко не прогнал сухость во рту.

– Мне кажется, меня сейчас стошнит, – сказал он тихо.

Брови Оско в тревоге приподнялись.

– Неблагоразумно и чрезвычайно постыдно. Пересиль.

Кейл вздохнул, постаравшись не закатить глаза и не выругаться. Он поглядел на Асну, который смотрел на собственную еду с нескрываемым презрением и до сих пор не притронулся к ней. Он покачал головой, когда заметил свирепый взгляд Кейла.

Гребаный народ холмов, подумал он, и гребаные кондотийцы. И гребаные козы. Это ужасно.

Он сразу же раскаялся, что подумал о козах. Проведя ладонью по лицу, он обнаружил, что вспотел больше, чем предполагал. Он потряс головой и заметил, что перед глазами повело, а затем начало расплываться, пока ему не стало трудно сидеть выпрямившись.

– Ты в порядке?

Голос Харкаса. Теперь в нем что-то слышалось, какое-то притворство. Или это был страх?

– Воды. Еще воды.

Кейл почти не ощущал свой рот, словно тот онемел. Моргая затуманенными глазами, он взглянул на хозяина дома, и его нутро похолодело. На ум пришли слова отца.

«Королевские особы никогда не должны доверять слишком поспешно, – сотню раз говорил тот своим сыновьям. – А если возможно, не доверять совсем. Особенно друзьям и союзникам, особенно когда те кажутся безвредными».

Кейл рассмеялся бы, кабы его не тошнило. Это отрава! Его пытаются убить. Такая мысль даже не пришла ему в голову.

Он полюбопытствовал, что сказал бы Фарахи, если бы узрел его сейчас. Он вообразил себе квадратное суровое лицо, поджатые в презрении губы. «Ты считал меня жестоким параноиком, а теперь посмотри на себя. Доверчивый дурак. Ходячий труп».

Кейл вскочил на ноги, раскидывая еду и тарелки; глиняная миска супа вдребезги разбилась об пол. Его конечности ослабли, дыхание стало затрудненным. Другие мужчины кричали, но эти звуки внезапно почудились далекими и слитыми воедино. Они не имели значения. Значение имела лишь отрава.

Как она убивает? Да ты же слышал столько раз! Треклятые скучные гувернеры, глупая растраченная юность!

По-видимому, он проглотил этот неведомый яд, и его язык онемел, но не распух; горло не горело, хотя и оно тоже казалось онемевшим. Кейл знал, что иногда можно ослабить воздействие яда и выжить; можно извлечь его из раны; можно пустить кровь или принять противоядие.

Он сжег свои мысли и наблюдал за собой глазами своего духа, задыхаясь и покачиваясь на ногах. Он понял: что бы это ни было, оно действует слишком быстро. Оно уже убивало его. Он ожидал, что вскоре яд парализует ему сердце и легкие, как уже произошло с его ртом, и его дыхание остановится, кровь застынет и свернется, как жижа в канаве. И тогда он умрет.

Только вот умереть он не мог. Не сейчас. В нем нуждались люди. Нуждалась Лани.