Короли пепла

– Я пыточный мастер короля Фарахи. – Его голос не выражал ни эмоций, ни гордыни. По спине Аруна пробежала дрожь.

– А я-то подумал, что ты садовник.

Мясник не моргнул и не улыбнулся. Он говорил так, словно читал по бумажке.

– Когда я удовлетворюсь, что ты дал честные ответы на вопросы моего господина, процедура прекратится.

Процедура.

Арун предположил, это звучало лучше, нежели «кровавое, мучительное нанесение увечий».

– Кто-нибудь из тех, кто удовлетворил тебя, остался в живых, пыточный мастер?

– Тебе понятно?

Арун вздохнул.

– Мне понятно.

Зрачки мясника стреляли туда-сюда, безостановочно, ни разу даже не задев лицо Аруна. Взамен он оглядел его с ног до головы, как будто рассматривал кусок свинины.

– Ты был или остаешься каким-либо образом замешанным в каком-либо заговоре против короля или его семьи?

– Нет, – выдохнул Арун, зная, что его ответы ничего не изменят.

Терзатель поднял бритву с изогнутой ручкой.

– Ты был или остаешься вовлеченным в какой-либо акт обмана, касающийся твоих сделок с королем?

Арун сделал еще один глубокий вдох и попытался обрести спокойствие. Он много лет был монахом в Бато – адептом Просветленного, обученным владеть своими телом и разумом, дабы игнорировать материальный мир. Конечно, он никогда не был особенно хорошим монахом.

– Нет, – сказал он, пытаясь унестись как можно дальше. Но все-таки подпрыгнул, когда бритва коснулась его.

Она не проткнула кожу. Терзатель начал брить его, почти нежно, от шеи до колен, терпеливо и аккуратно. После этого он обмыл кожу Аруна прохладной, чистой водой и протер спиртом, который сильно жег. Все это он проделывал медленно, осторожно и молча.

– Есть ли что-то, в чем ты желаешь мне сознаться, прежде чем я начну?

– Мне не в чем сознаваться. И я все равно убью Трунга для твоего хозяина, если он пожелает. Передай ему.

Палач наконец встретился взглядом с Аруном.

– Моему хозяину ты теперь бесполезен. – Он отступил, положил руки на деревянное колесо, почти как у мельницы, и крутанул.

Наверху со скрежетом разошелся металл, и с низкого потолка опустились четыре железные стержня. К ним крепились решетчатые, как в тюремной клетке, крыша и боковины, которые вскоре накрыли Аруна железом. Только его руки над головой торчали наружу. Мучитель схватил их и отвязал веревку, просунув руки Аруна в две прорези, прежде чем тоже сковать их железом.

Арун мог худо-бедно шевелить руками, но кандалы не давали ему просунуть их через решетку, и его тело было в полной западне. Колесо также отодвинуло панель в крыше, и внутрь хлынул солнечный свет, окутав Аруна утренним теплом.

Терзатель вышел из комнаты и вернулся с чем-то похожим на бамбуковый побег в большом горшке.

Он поместил его на пол – так, что кончик растения оказался в нескольких дюймах от Арунова паха – затем повозился и повернул его под нужным углом, добавляя воду, поглаживая кору и шепча, словно гордый отец.

– Этот сорт способен за один день вырастать на фут или больше. Растение войдет в твое тело и будет прорастать сквозь твою плоть, как сквозь почву. Ты будешь умирать медленно. Если попробуешь сдвинуться или помешать его росту, я удалю твои кисти рук, ступни и глаза, в таком порядке. А после буду удерживать тебя на месте скобами. Завтра я снова задам тебе вопросы моего господина. Уразумел?

Мое тело – ничто. Арун посмотрел вверх, на солнечный свет, чувствуя его тепло, и закрыл глаза, представляя тихую храмовую жизнь. Есть только дух. Он вызвал в памяти уроки своего бывшего учителя. Жаль только, что Арун в них больше не верил.

– Уразумел.

Мордоворот кивнул. Он сел на свое кресло в другом конце комнаты. Вместе они наблюдали за ростом побега.

* * *

Бамбуковый стебель коснулся кожи аккурат за причиндалами Аруна, и он чуть не сдвинулся с места. – Задайте мне ваш вопрос еще раз, мастер пыток. – Он ощутил, как пот стекает по его шее и подмышкам. – Я скажу вам правду.

Мясник сидел совершенно неподвижно, если не считать его зрачков, которые двигались так, будто жили своей жизнью. С начала экзекуции тот не проронил ни слова и, видимо, не собирался этого делать.

Арун сделал еще один глубокий, успокаивающий вдох. Не то чтобы он боялся смерти. Но жизнь была такой великолепной азартной игрой, и ему бы хотелось увидеть, что будет дальше.

Медленная, мучительная смерть от бамбука, вот что дальше.

Он подумал о непредсказуемом безумии всего этого и, не удержавшись, рассмеялся.

– Знаешь, а вообще-то мне всегда везло. – Он знал, что терзатель проигнорирует его, но плевать. Раз ему суждено умереть, он попрощается с миром. – Мне будет не хватать женщин, – вздохнул он. – Особенно шлюх. Тебе когда-нибудь лгала красивая женщина, друг? Ее темно-карие глаза широко раскрыты и смотрят в твои, без намека на стыд… Нет. Полагаю, нет. А еще мне будет не хватать рисовой водки и тростникового сахара. Я всегда любил еду, любую еду.