Короли побежденных

— Знаю. Читала хроники. За посягательство на права богов карали очень жестоко.

— Поэтому он их и прятал. А не лепить не мог. Это было сильнее его. Как твои рисунки, Кай.

— Что ж, по сравнению со многими другими это вполне невинное развлечение.

Я рассмеялся:

— А ты знаешь, что невинно, а что греховно, кузина? Все, что нарушает обычай, — страшный грех. Так открывают путь силам мрака. Но если вся твоя жизнь — сплошное нарушение, если какая-то сила все время тащит тебя от других людей, от твоего рода-племени…

— Что тогда?

— Тогда чувствуешь себя рыбой, выброшенной на берег. Бьешься, ползешь, царапая брюхо, обратно к проруби. А временами понимаешь, что ты — птица и в воду тебе не надо. Но никогда не знаешь, в какой именно момент ты прав. Нет. Стой. Как ты это делаешь?

— Что?

— Заставляешь меня каждый раз говорить глупости.

Она презрительно повела плечами:

— А ты попробуй не думать глупостей. Тогда и говорить не придется.

— Хорошая идея. Кстати, я ждал тебя, чтобы предложить прогуляться. У меня к тебе есть действительно важный разговор.

— Говори тут.

— Нет. Лучше на чистом воздухе и без лишних ушей.

***

Она помогла мне спуститься по чердачной лестнице. В руках я нес фигурки. Внизу они были обернуты соломой и с тысячей предосторожностей водворены в мою сумку.

Потом мы вышли за ворота Храма.

Утро в самом деле было идиллическое: с востока брел караван кучевых подрумяненных рассветным солнцем облаков, из земли вылезали тонкие кинжалы молодой травы, сморщенные, с палец величиной, клены.

— Ну и что же вы от меня хотите? — резко спросила Кайрен, едва мы прошли несколько шагов. — Узнать, как мое здоровье?

Я догадался, отчего ее настроение так переменилось. Прошлый раз я был никто — пьяненький попутчик, с которым забавно поболтать. Теперь я набивался на постоянное знакомство, а она охраняла границы своего одиночества.

«Подожди, милая, — подумал я. — То ли еще будет!»

— Я говорил с вашим отцом, Кай.

— Понятно.

Ее тон холодел каждую секунду. Если бы мы были в сказке, я давно уже превратился бы в каменную статую. Но вместо этого я сказал:

— Я хотел бы задать вам один-единственный вопрос.

Она остановилась. Смерила меня взглядом.

— Ну и какой же?

— Неужели вы в самом деле верите, что вашего жениха убил именно Лейв?

КАЙРЕН

В этот момент я окончательно убедилась: мой кузен не в своем уме. Слава богам, он нам все-таки не родственник. Можно было бы ответить презрительно: «Не понимаю, о чем вы говорите», но он бы наверняка надо мной посмеялся. Поэтому я спросила:

— А вы не верите?

— Я — нет, — ответил он серьезно. — Более того, та история, которую рассказывают в столице, — ложь. Такого просто не могло быть. И вы должны были это сами понять.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Все- таки эти слова прозвучали. Но не гордо, а довольно растерянно.

Кузен благосклонно пояснил:

— Это часто бывает. Вы знаете достаточно для того, чтобы увидеть правду. Просто не можете сложить кусочки мозаики. Давайте попробуем вместе. Энгус вас любил?

— В каком смысле?

— Замечательный ответ. Уточняю: он любил вас настолько, чтобы пренебречь Своей честью и честью Дома?

— Конечно же нет! — воскликнула я. — Дом Ивэйна всегда строго соблюдал все законы чистой крови, а Энгус был достоин своего рода. И кому, скажите на милость, нужны были столь роковые страсти? Женитьба на мне ничем не угрожала его чести. Для чего и задумывался наш брак, если не для укрепления Домов?

— Конечно, конечно.

— И если вы хотите спросить о Лейве, то после моей помолвки с Энгусом мы с Лейвом, разумеется, больше не встречались.

— Простите, почему?

— Как почему? По-моему, иначе поступить было нельзя. Мы же не собирались пожениться.

— Но вы любили друг друга?

Если бы это был не Ивор, а кто-то другой, то я решила бы, что он издевается. Но послушницы Храма уже успели нашептать мне сплетен про нашего чокнутого родственничка. За неимением в округе других дурачков кузен был личностью известной. Поэтому я терпеливо, по складам объяснила ему:

— Если бы я вышла замуж за Лейва, мне пришлось бы порвать всякую связь с Домами. От него также отвернулись бы все знатные люди Аврувии. У нас не было бы ни денег, ни дома, ни друзей, ни будущего. Для чего же подвергать друг друга таким унижениям? Мы любили и желали друг другу счастья.

— Порознь? Понятно. У вас прелестный ум, кузина, и очаровательная мораль. Итак, Энгус тоже любил вас, но отнюдь не самозабвенно?

— Этого от него никто и не ждал.

— Но тогда, ради вашего первенца, объясните мне, что могло заставить аристократа драться с тардом на рыночной площади посреди толпы? И не просто с тардом, а с любовником своей невесты? Зачем ему ворошить грязное белье у всех на виду? Наилучшим для него было бы вовсе не замечать Лейва. А уж если свести с ним счеты, то именно в честном бою, а не в площадной драке. Ночью, в стороне от города. Вот если бы он ревновал так, что плюнул бы на достоинство…

— Энгус всегда был человеком чести, — сказала я твердо.