Короли побежденных

Мой старший брат был штурманом на одном из кораблей Дома Дирмеда. Сестра вышла замуж за нашего арендатора и уже произвела на свет двоих детишек. Асены считают происхождение сыновей по отцу, а дочерей по матери, поэтому сестра не была аристократкой и неравенство не могло разрушить ее брак. Но она также не могла претендовать на родовые земли Дома Дирмеда.

Выходило, что присмотреть за поместьем, кроме меня, некому. А мне больше некуда деваться.

Отец мне однажды сказал:

— Знаешь, Ивор, у меня все не идет из головы… Нехорошая мысль, но, видать, крепко засела. Ведь часто бывает так: ты любишь человека, но знаешь, что, если все пойдет, как заведено в мире, без непредвиденных случайностей, ты переживешь его и тебе придется видеть его смерть. Так почему же мы себя к этому никак не готовим?

Он был врач, он знал, о чем говорит.

Потом мы долго беседовали. И о том, как убаюкать горе, и о более земных вещах. О том, что мне делать, когда я останусь один.

Кончилось псе тем, что отец сел писать новое завещание, по которому поместье переходило в мое владение. Он хотел сделать все для того, чтобы я ни в чем не нуждался.

Одного лишь он не мог предусмотреть. Того, что, пока я живу в их доме, среди вещей, которых касались отец и матушка, я могу говорить с ними, как с живыми.

Разумеется, едва было вскрыто второе завещание, мои родичи тут же попытались его оспорить. Они утверждали, что я в силу своего происхождения не могу считаться аристократом и членом их семьи. Между ними и нанятыми отцом адвокатами завязалась долгая тяжба, поглощавшая кучу денег. Я же так и висел между небом и землей.

***

Однако, судя по письму, и господин Дирмед был не в восторге.

Во всяком случае, все его смиренные пассажи вроде «считаешь себя обиженным нами», «нанесено оскорбление», «поверь, неумышленно», «просить у тебя прощения», «как только тебе будет удобно» я воспринимал как тонкие шпильки, которыми меня прикалывали к стене. В самом деле, если он не признавал меня своим родичем, вся эта вежливость могла быть только издевкой.

И наконец, «решение, не затрагивающее ни твоей, ни нашей чести». О какой такой моей чести могла идти речь, если я в их глазах был безродным попрошайкой?

Так что, скорее всего, в Аврувии меня ждал ультиматум. И я был к нему готов. Собственно говоря, у господина Дирмеда были все основания так поступить.

Потому что, когда я полностью осознал, что будет со мной, если я потеряю дом, мне пришло в голову, что и я могу заставить зашататься землю под ногами моих родичей.

Я попросил дозволения у отца. И получил его.

***

Я приехал в Аврувию около полудня и вновь увидел сложенные из желтого песчаника стены, невысокие дома с окнами в человеческий рост, разноцветные мозаики под крышами. Зимой грудная лихорадка тоже собрала здесь свою дань: то здесь, то там я видел на окнах белые или серые платки.

Однако сейчас город уже оживал: в утоптанной грязи на улицах было много следов тупоносых башмаков матросов и мастеровых, узких женских сапожек, кое-где отпечатались подковы с королевскими знаками. Из домов долетали запахи дымящихся жаровен и мокрой известки.

Прежде чем предстать перед глазами дяди, я завернул в городской дом моих родителей. Он много лет стоял заброшенным, лишь фасад подновляли время от времени, чтобы не позориться перед соседями. Но несколько дней назад я прислал из поместья слуг и велел им нанять охрану.

Я так торопился, что не стал заходить в дом. Керн, сын Тарна, главный распорядитель моей затеи, сам вышел ко мне, и мы поговорили прямо у ограды.

— Сколько вам удалось выручить за драгоценности? — спросил я.

— Почти пять тысяч марок, господин.

— И сколько вы вчера раздали?

— Без малого три тысячи.

— Отлично. Дом Дирмеда не пытался вам помешать? — Я указал на свежую ссадину на его шее.

Он рассмеялся:

— Нет, совсем нет, господин! Это один из тех, кого мы одарили вчера. Он считал, что ему мало дали.

— Ладно, прибавь вергельд к своему жалованью. Я надеюсь, обошлось без серьезной драки?

— Конечно. Я не нанимал проходимцев. Охрана действовала замечательно и вчера, и сегодня утром.

— А что было сегодня?

— На рассвете пришел гонец из Дома Дирмеда и сказал, что сегодня вы приезжаете в столицу для переговоров с его господином. Тогда мы прекратили раздачу денег.

Он замолчал и быстро взглянул на меня. Я кивнул:

— Все правильно. И что же потом?

— У ворот собралась толпа. Они были в негодовании, и нам с большим трудом удалось их разогнать. Говоря по чести… Дом Дирмеда прислал своих людей в помощь нам.

Он снова нерешительно взглянул на меня, пытаясь понять, не рассержен ли я. Но я только улыбнулся:

— Вы молодцы. Пока все идет прекрасно. Оставайтесь здесь и ничего не предпринимайте. Возможно, я заночую сегодня у вас.

***

Нынешней зимой, когда я вновь и вновь перечитывал письма своих адвокатов и пытался понять, есть ли у меня хоть какой-то шанс сохранить дом, меня вдруг осенило, что слова для поддержания чести и благосостояния Дома можно истолковать по-разному.