Короли рая

– Почему тебе обязательно спорить со мной на каждом шагу? Так часто и проходят беседы с королем, сын мой. Или с отцом, собственно говоря. Если честно, я думал, ты будешь доволен.

Доволен? Черт побери, доволен?

– Потому что следующие несколько месяцев я должен провести в окружении лысых стариков и мальчишек, напевая себе под нос? Я ненавижу священников. Они занудные, высокомерные дураки.

Фарахи усмехнулся, что лишь рассердило Кейла еще больше.

– Это ритуал посвящения, Кейл. Это нужно сделать, рано или поздно, и лучше сейчас, пока ты еще можешь научиться чему-то полезному.

– Полезному? Для кого? Ты посылаешь нас туда, лишь потому что хочешь, чтоб все видели, какой ты набожный.

Его отец по-прежнему глядел с насмешкой.

– Да, очень хорошо. И я также верю, что для юноши это время, потраченное не зря.

– Мое время было бы лучше потратить на то, чтобы действительно изучать или делать что-то важное.

Король вздохнул и покачал головой.

– К чему спешить, мальчик? Если все, чему ты научишься в монастыре – это терпение, я буду благодарить Просветленного и всех его нудных монахов.

Кейлу хотелось разнести вдребезги стены, письменный стол отца, весь этот чертов монастырь.

– Я спешу, потому что хочу жениться на Лани!

Воздух потревожил свечу Фарахи, и пламя зашипело, но не погасло. Похоже, он сказал это вслух. Ну, вот и всё. Глаза короля округлились.

– Ты… что?

Ничего больше не остается. Будь мужчиной, она рассчитывает на тебя.

– Я… Отец, я люблю ее. Она почти совершеннолетняя, и скоро должна будет вернуться к своему народу. Я хочу жениться на ней, я хочу, чтобы она осталась тут со мной, и она чувствует то же самое.

Отец и сын смотрели в упор, и наконец глаза и руки Кейла уже не могли хранить неподвижность. Монарх откинулся на спинку кресла и взглянул на единственное украшение в комнате – семейный портрет ныне покойной родни.

– Любовь – наихудшая причина для женитьбы принца, особенно на дочери соперника. Какие секреты ты мог бы нашептать ночью той, кто, по существу, шпионка?

Кейл моргнул, ожидая шока и, может, вопросов об интимных вещах и том, где он с ней был, а не о благонадежности.

– Она не шпионка. Это Лани, отец. Она как член семьи!

– Да, но она не член семьи. Она одна из Капуле, принцесса Нонг-Минг-Тонга. И хотя ты, кажется, забываешь, кто ты такой, вряд ли забывает она.

Ой-ой.

– И далее, не будет преувеличением сказать, что наши вельможи ненавидят друг друга. Они ссорятся из-за каждого соглашения, помнят каждую обиду. Они винят друг друга за пиратство, плохую погоду, неурожаи и все остальное под солнцем. Смешивать нашу кровь с их кровью – это политический кошмар.

Кейл чувствовал, что это было преувеличением.

– Ни я, ни она даже близко не претендуем на престол – какая кому разница?

– Да, и как раз поэтому это явно брак по любви. Наши вельможи назвали бы тебя околдованным, а меня – дураком. Мы позволяем врагу быть среди нас, и ради чего? Сантиментов? Ради какой иной выгоды?

– Ради мира! Неужели она здесь не поэтому? Ей уже разрешили «быть среди нас».

Король фыркнул.

– Молодая подопечная – не то же самое, что первая жена взрослого принца. Она будет иметь значительно больше влияния. Взамен я мог бы взять другую подопечную, а то и трех – король Капуле плодится как племенной кролик. Но ты прав, она должна скоро покинуть нас и вернуться к своему народу. Мы проведем для нее церемонию через пару недель. Но ваш брак не приведет к миру, он спровоцирует войну – войну, которую с тем же успехом способен развязать наш собственный народ, или это может побудить Капуле убить твоих братьев и тем самым гарантировать, что на трон сядет его собственный внук. – Фарахи выдохнул, наконец глядя сыну в глаза.

– Мне жаль, но на этом всё. Ты отправишься в монастырь, пройдешь там испытания и вернешься мужчиной. Ты еще молод, Кейл. Со временем тебе станет ясно, что похоть капризна и недолговечна, что любовницы мужчины – это слабость, это порок, который следует обуздывать, как и любой другой. Но в скором времени у тебя будет выбор жен из любой точки Островов, я обещаю тебе это, как твой отец и твой король.

С этими словами он взял перо, и Кейл почувствовал, как горит открытое поле его будущего, как захлопывается дверь каземата. Он не верил, что у него будет выбор, что бы ни говорил его отец. Все, что делал этот человек, было для его собственных целей, его собственной выгоды. Наконец-то Кейл это понял.

– Я не пойду, – сказал он, и уверенность в этом неповиновении сияла подобно заре.

– Ты добровольно сделаешь, как я скажу, или тебя поволокут в монастырь на цепях.

Кейл смотрел в глаза отцу и знал: тот никогда не уступит и вряд ли на это способен.

– Тогда приведи своих стражников. Я не пойду.

Фарахи выдержал его взгляд, наконец выдохнув и пробормотав «совсем как его мать».

Кейла подмывало стереть веселье с лица этого человека, но тут позади себя он услышал голос, возможно Эки.