Короли(СИ)

Болезненная и страшная утрата. Только в полной мере осознав ее, Мадара понял, что значили те слова о "братоубийце". Понял, как только словил на себе косые взгляды соклановцев и родственников. Сначала взгляды, шепот за спиной... а после то самое клеймо. Братоубийца. Позже он и сам мысленно называл себя так, обвинял... Но все-таки первой их произнесла мать. После остальные, и это позорное, нечеловеческое слово приклеилось к нему как второе имя. Потому что он не помог, он, единственный, кто мог найти артефакт, не собирался его искать. Что мог сказать Мадара на это? Абсолютно ничего. Оправдываться клятвой? Оправдываться видениями Изуны о страшной участи их клана, если он, Мадара, начнет действовать?

Конец флешбека

- Как оказалось после... Глаз был у Хоширамы и он не собирался его возвращать, - Саске казалось, Мадара усмехнулся при этих словах. - Когда я узнал об этом, было уже поздно. Из желудка смерти не возвращаются...

Зачем он это говорил? Чтобы Саске сжалился и ослабил хватку, или чтобы понял, что его противник такой же обычный человек? Но младшего Учиху таким не одурачить. Обычный человек будет ранен, если в него попадут кунаем. Обычный человек умрет, если сквозь него пролетит рассенган-сюрикен Наруто Узумаки. Ложь. Хоширама Сенжу был легендой, исторической личностью, а он, Учиха Мадара - алчным, жаждущим власти моральным уродом.

- Моральным уродом? - словно услышав эти мысли, старый Учиха рассмеялся, - не суть... Я расскажу тебе, что есть на самом деле моральное уродство. Битва с Сенжу в Долине Завершения, вот пример морального уродства! А я ведь надеялся тогда, что вернусь вечерком домой, обниму жену и подержу на коленях племянника... И я уверен, Хоширама собирался сделать по приходу домой нечто подобное. И знаешь, был момент, когда я уверовал, что возьму верх в той битве. Но Хоширама... похоже, тоже верил в собственное превосходство. И не зря. Тем вечером домой к жене возвращался он, а не я.

Казалось, сам воздух смеется. Саске не стал уточнять, к чьей жене возвращался Хоширама Сенжу, а Мадара не задерживал на этом внимания. Угнетающее давление внутри все больше нарастало. Было трудно стоять и трудно думать. Трудно смотреть перед собой.

Давление, растянутое в пространстве и времени на многие часы, болезненное, сродни тысячам игл, вырывающимся изнутри, из-под кожи: раскаленным, обжигающим... заставляющим кипеть кровь и лопаться жилы.

Юноше казалось, что он вот-вот увидит, как на его ладонях растает и начнет пузыриться кипящая разжиженная кожа.