Короли Вероны

И все же он подозревал графа. За Винчигуеррой постоянно таскалась женщина, даже сопровождала его на тайные встречи с союзниками. Каррара думал, что граф хочет предать Падую; как же он смеялся, когда узнал, что граф просто завел любовницу (жена графа была бесплодна). Старый похотливый козел. Если неверность графа сводится к простительным утехам (сколько бедняге осталось!), что ж, тогда можно начинать атаку.

Однако в это утро Винчигуерра вовсе не походил на старого похотливого козла. Бодро поприветствовав Марцилио, он поскакал к крепостной стене. Голова у него слегка кружилась от возбуждения, движения были энергичные, как у юноши. У Марцилио по спине забегали мурашки. Нет, вряд ли граф замышляет измену — он же повел своих людей в атаку! Наоборот, это Марцилио при желании может придержать подкрепление и дождаться, пока Винчигуерру порубят на рагу. Графу это наверняка известно.

Марцилио заставил себя отвлечься от мыслей об измене графа. Жестом он подозвал Асденте, чтобы в очередной раз обсудить план атаки.

— Скориджиани, ты поведешь вторую волну, в основном пехоту. Подожди, пока я не войду в город. Я насажу на копья figlii di puttana[72] и выставлю их на стенах — это будет тебе знак начинать резню.

— Отлично. — Асденте расплылся в безобразной улыбке, показывая желтые клыки.

Каррара усмехнулся, вспомнив, как отреагировал Асденте на сообщение, что он будет под началом у молокососа: «Конечно, согласен, мать вашу, а что мне остается? После провала под Виченцей у меня репутация — хуже некуда. Мне и отряд евнухов в бордель вести не доверят. Я готов на все, лишь бы вернуть былую славу».

— Поедешь со мной, — велел Марцилио капитану конного отряда. — Еще мне понадобится несколько сотен пехоты.

Капитан кивнул. Падуанцы радовались, что попали под командование молодого Каррары. Пожалуй, радость их была бы не столь безоблачной, знай они, что старый Каррара никогда бы не одобрил этого предприятия. Марцилио помалкивал. Марцилио ждала победа над целым городом, Марцилио надо было следить за ненадежным графом — до одобрения ли дяди ему?

В долине к западу от лагеря падуанцев Угуччоне делла Фаджоула вместе с Нико да Лоццо осматривал свои войска. Марьотто Монтекки, в новых французских доспехах, гарцевал тут же. Поодаль смотрел вдаль Бенвенито Леноти, будущий зять Марьотто.

— Где этого Бонавентуру нелегкая носит? — ворчал Угуччоне. — Он еще час назад должен был привести своих людей из Илласи.

— Приведет, никуда не денется, — успокаивал Нико.

— Скорей бы. От двадцати солдат многое зависит.

Марьотто молчал. Ему тоже хотелось, чтобы люди Бонавентуры пришли поскорее. Он должен был поговорить с Антонио.

Жизнь прекрасна, думал Марьотто. Он снова с любимой женой, отец простил его, перед ним открываются великолепные перспективы. Лишь одно обстоятельство портит дело — ссора с Антонио. Мари надеялся, что ему удастся помириться с другом перед битвой — ведь неизвестно, как она закончится.

— О Бонифачо что-нибудь известно? — Бенвенито нервничал, ему хотелось поговорить.

Угуччоне только хмыкнул.

— Один крестьянин сказал, что под покровом темноты по его земле проследовал отряд пеших и конных. Не иначе, это и был граф — торопился к месту сражения. Я не посылал разведчиков — вдруг он их поймает? Нам и так известно, где и когда Бонифачо должен находиться.

— Сколько у падуанцев солдат?

— Всего около тысячи, — отвечал Угуччоне. — Они немного превосходят нас числом. У Баилардино целый гарнизон спрятан в городе. А еще падуанцев ждет сюрприз. Кангранде велел кому-то из своих людей надеть доспехи Бонифачо, чтобы позабавить врага. Пока они сообразят, что к чему…

— Умно, — рассмеялся Мари. — А где сам Кангранде?

— Развратничает в Кремоне, — с презрением ответил Угуччоне. — По крайней мере, был там. Сейчас, возможно, уже скачет назад. Они с Пассерино на прошлой неделе всю Кремону на уши подняли, чтобы падуанцы расслабились. Но как бы ни спешил Скалигер, а самое интересное он сегодня пропустит.

Послышался стук копыт, и все повернули головы. Это Бонавентура привел свой отряд — хоть и с опозданием, но зато солдаты прямо-таки рвались в бой. Капуллетто ехал в первом ряду, как ему и полагалось по рангу. Его брат Луиджи тащился следом, и выражение лица его было страшно.

Марьотто надеялся поговорить с Антонио наедине, но выбирать не приходилось. Он пустил коня галопом.

— Доброе утро, Антонио.

— Здравствуй, Монтекки.

Мари сделал над собой усилие и вспомнил, что он заслужил прохладное приветствие.

— Антонио, я хотел с тобой поговорить.

— Хорошо. Я тоже хотел с тобой поговорить. — Антонио выхватил из-за пояса серебряный кинжал. — Помнишь? Он у меня с самого Палио. Ты, возможно, не заметил, но мы в тот день поменялись кинжалами. — Он повернул кинжал, и на клинке появилась надпись, вытравленная кислотой. По контрасту с сияющим серебром буквы казались темными. — Сегодня, когда все для нас закончится, я верну твой кинжал.

Марьотто побелел как полотно.

— Антонио, что ты имеешь в виду?

Антонио заткнул кинжал за голенище.