Короли Вероны

— Ты не можешь пролить кровь от крови своей, но ты едва выносишь Ческо. Ты скрываешь свое отвращение, и весьма успешно, но я-то все вижу.

— Значит, это твоя вина — не научила меня притворяться как следует. Скажи мне только одно. Похоже, у тебя имеется ключ от моей души — скажи, почему мальчик мне настолько ненавистен?

— Потому что ты ничуть не лучше Патино. Потому что ты всегда втайне надеялся — вы с Патино втайне надеялись, — что мавр лжет. Пока не родился Ческо, ты тешил себя надеждой, что ты и есть Борзой Пес.

Кангранде покачал головой.

— Правда это или нет, значения не имеет. Я не желаю смерти мальчика.

— Я видел ваше лицо, синьор. — Ноги подкашивались, однако Пьетро поднялся и сделал шаг из тени. Голос его прозвучал неожиданно глухо. — Когда вы думали, что Ческо мертв. Я видел ваше лицо, синьор.

Катерина так и подскочила.

— Пьетро? Сколько времени ты?..

Кангранде отлично владел собой.

— А вот и судья к нам пожаловал. Как раз вовремя. Моя сестра высказала интересное предположение. Она говорит, что я завидую Ческо, ненавижу Ческо, питаю отвращение к Ческо, желаю смерти Ческо. Однако я не могу сам убить его; я даже не могу нанять убийцу. По мнению Катерины, я в равных пропорциях являюсь лжецом и ревнивцем. Допустим. Сознаюсь. Я сознаюсь в том, что в минуты душевной слабости я желаю быть тем, кем, я раньше верил, я и являюсь. Разумеется, я хочу быть Il Veltro — все детство и отрочество я провел в его тени! Насколько сильно я ненавижу мальчика за то, что он — тот, кем должен был быть я? Людям мечтать не запретишь; возможно, не видя Борзого Пса во мне, они ищут его качества в Ческо. Однако вдруг он — второй я? Что тогда? Тогда жалость моя беспредельна. Но, Пьетро, пойми: Борзой Пес Ческо или нет, я не желаю его смерти. Я сказал, что сегодня ночь правды, поэтому не сомневайся — мы имеем дело с той частью домыслов моей сестры, которую я решительно опровергаю. Повторю: я не желаю Ческо смерти.

— Я видел ваше лицо, — настаивал Пьетро.

Кангранде склонил голову — казалось, он внимательно рассматривает лезвие отцовского меча.

— Похоже, мне придется многое объяснить. Но давай для начала проверим чувства самой Катерины к Ческо и заодно ко мне. Как думаешь, Пьетро, очень ли Катерина страдает от мысли, что ее собственная роль в воспитании легендарного Пса сводится к роли матери?

Кангранде помедлил. Луна освещала его лицо.

— Да, она мать. Та, что дает жизнь. Вот ее роль. Катерина больше чем родная мать: она не родила героя, она его воспитала. Разве этого не достаточно? Разве это не завидная судьба? Только не для Катерины. — В голосе Кангранде послышалось презрение. — Она женщина. Судьба, в которую моя сестра так верит, дала ей женское тело. Кому, как не тебе, Пьетро, знать, каково это — зависеть от собственных физических возможностей! Твоя хромота — ерунда по сравнению с проклятием, каким является для Катерины ее пол. Только вообрази ее отчаяние! Меня судьба все еще дразнит обещаниями, Катерине же отказано в истинном величии с самого рождения!

— Все это не относится к делу, — перебила Катерина.

Кангранде усмехнулся.

— В таком случае, может, скажешь, что относится к делу?

— Будущее Ческо. Допустим, мы поверили, что ты не желаешь его смерти; все равно о ней мечтает твоя жена. И Патино. Тот как минимум хочет, чтобы Ческо исчез, не мешал, не путался под ногами. Патино с удовольствием продал бы мальчика в рабство. И твоя жена, и Патино представляют угрозу для Ческо.

— Верно, — кивнул Кангранде.

— Получается, что Ческо не может здесь оставаться.

— Согласен.

Катерина в искреннем удивлении вскинула брови.

— Так ты отпускаешь его? Ты позволишь мне забрать Ческо и отвезти куда-нибудь, где нас никто не найдет?

— Не спеши, милая моя. Частично пророчество аль-Даамина сбудется. Маленького Ческо возьмет на воспитание новый человек. Уж я прослежу, чтобы о мальчике заботились надлежащим образом. Но ты, дражайшая сестрица, не будешь иметь к этому никакого отношения.

Катерина вызывающе вскинула голову.

— Ты этого не сделаешь.

— Еще как сделаю. А вот и ответ почему. Скажи, Пьетро, ты когда-нибудь задумывался, как родная мать Ческо могла от него отказаться?

Пьетро вспомнил разговор, который брат и сестра вели у его постели, когда он лежал в полубреду.

— Ческо пытались убить. Она хотела спасти ему жизнь.

— Правильно. А теперь посуди сам. Моя жена тогда еще не знала о существовании Ческо; не знал об этом и граф. Да что граф — я сам понятия не имел. Получается, лишь один человек, кроме матери Ческо, знал о его рождении.

Пьетро не мог поверить в намеки Кангранде; видимо, недоумение отразилось на его лице. Кангранде подмигнул юноше.

«Наверняка лжет… Но нет, другие объяснения не выдерживают никакой критики».

Чувствуя, как в сердце разверзается пустота, Пьетро взглянул на Катерину, которая и не подумала опустить глаза.

Кангранде расхохотался.