Короля играет свита

– Штаб-квартиру ЛДПР обокрал, а на выходе попался, как последний фраер. А знаешь, зачем он туда поперся? Услышал в новостях, что в нашем городе Жириновскому на день рождения золотую табуретку подарили. Старик и купился на утку. Теперь под народного мстителя косит. За убеждения у нас сейчас меньше, чем за грабеж со взломом, полагается.

– Да у меня-то хоть цель грандиозная была, – скроил презрительную мину Степаныч. – А вы, Алексей, совсем человек пропащий, раз даже на пропитание заработать не можете.

– Да могу я на пропитание! – обиженно воскликнул Леха. – Я только деликатесы изысканные бесплатно пытаюсь вынести. Я что, не имею права угостить свою девушку приличным французским коньяком и черной икрой?

– Имеешь, – успокоил его немногословный Гриша. – Только действуешь, как лох последний.

– Да сколько раз проскакивал! – горячился Леха. – Это коньяк меня подвел, паразит. Я, как знал, брать его не хотел, но у Люсеньки послезавтра день рождения, пришлось рискнуть. Я, когда маленькие сверточки опускаю в специальный кармашек на внутренней стороне полы пальто, никто не замечает, а бутылка эта оттопырилась и встала колом… Все же, я думаю, не станут меня держать тут из-за одной паршивой бутылки бесконечно…

– Ничего себе, паршивая! – воскликнул Гриша. – Двадцать три тысячи! Молись, чтобы особо крупное не припаяли.

– Так уж и особо крупное, – проворчал Степаныч. – Недоросли вы еще, молокососы. Ты, Гришка, вообще ничего делать не умеешь, только с девок шапки да польты в темных углах стягивать, а туды же, учить вздумал! Я так кумекаю, что поджигателя отпустят. – Старик посмотрел на скрюченную фигурку на верхней полке. – Ему точно тут делать нечего. В психушку ему надобно, с таким приличным людям на ночь опасно оставаться, мало ли чего он удумает. Молчит-молчит, а потом такую пенку отмочит, что рад не будешь.

– Да ладно тебе, Степаныч! Нужен ему такой старый мухомор, как ты. Он ведь от любви неразделенной поджог совершил, понимать же надо!

– Много ты знаешь! – проворчал старик. – Кто разок тронулся, все, кранты, удержу не знает потом…

– Да чего ты не проходишь-то? – бесцеремонно перебил лекцию Леха, обращаясь к Игорю. – Садись. А хочешь, наверх полезай, подремли с дороги. За что тебя замели? – поинтересовался он, когда новенький расположился рядом.

– Да так, по недоразумению, – неопределенно пожал плечами Игорь. – Думаю, все быстро разрешится, и отпустят именно меня…

– А вот это, голубок, вряд ли, – снова влез в беседу Степаныч. – Тебе отсюдова дорога прямиком в тюрьму.

– А это что, не тюрьма разве? – удивился Игорь.

– Ну что ты, парень, это так, игрушки. КПЗ, одним словом. Ты время подольше здесь тяни, срок тебе долгий припаяют, а время следствия в него включается. Успеешь еще у параши намаяться.

– С чего вы решили, папаша, что мне угрожает какой-то там срок? Я вроде ничего не сделал пока, чтобы меня сажать.

– Ну, если убийство, по-твоему, – это ничего особенного, то я не знаю, что сказать. Если на ревность и состояние аффекта косить собираешься, то это правильно. Может, и удастся скостить годик-другой. Тут все от адвоката зависит… – задумчиво пожевал губами дед. – Но много запросит приличный специалист.

– Да не мути, Степаныч, сейчас всяких полно, и дорогих, и дешевых. Можно вообще государственного попросить…

– Да дело-то, Леш, больно уж заковыристое. Миллионы замешаны. – Старик снял очки и устало потер переносицу. – Не мог, что ли, кого-нибудь помельче замочить? – с сочувствием обратился он к Игорю. – Сейчас обмозгуем, конечно, как тебе вести себя на первых порах хотя бы…

– Откуда вы все это знаете? – выкрикнул пораженный Михайлов. – С чего это вы взяли, что я убил человека?!

Степаныч внимательно посмотрел на него и протянул газету:

– Плохие новости быстро разносятся, мил-человек. Вот. Утренний выпуск. Мне Мишка-охранник за полтинничек сбегал.