Коромысло Дьявола (СИ)

У меня от Вероникиного фитнесса грудь, видишь, как вздернуло и расперло… Не дай Бог, тетка Агнесса опять решит, будто я беременна.

— Глупости! Я ей и твоей матильде клятвенно пообещал позаботиться, чтоб никак и ничего, максимум безопасного секса…

— Фил! Как ты не поймешь?! Мне неудобно это одевать, как-то неприлично всем выставляться напоказ.

Если хочешь знать… Я в тринадцать лет очень стеснялась. Эластичным бинтом себе все перетягивала. Горбилась, сутулилась…

Матильда заметила, вздрючила в жесть…

— Правильно сделала! В подростках половой дури по жизни хватает.

Я сам в одиннадцать лет жутко позорился своего хозяйства. Краснел как рак, когда девчонки на физкультуре хихикали.

В купальных трусах в гимназию, помню, ходил, чтоб ничего не выделялось и не болталось… Не приведи, Боже, если вдруг встанет, стыда не оберешься.

Потом, из рака ноги, сестра Ленка-блядуха за мной в ванне начала подсматривать, и я как-то естественно всех и везде перестал стесняться.

На физкультуру однажды пришел в одних спортивных брюках, без трусов и без плавок. Девчонки уже не хихикали, сами стали краснеть, если смотрели искоса, что там у меня и как…

Вот что я тебе скажу: любого можно обучить разговаривать на языке тела.

Хочешь — молчишь. Экстралингвистически. Тогда тебя никто не видит и не замечает.

Желаешь — переходишь в режим открытого предложения. Выставляешь и выделяешь, хоть грудь, хоть какую другую анатомию…

— Фил, ты меня этому научишь?

— Обязательно. Для начала глянешь, как наша Вероника Афанасьевна себя держит.

— И то правда…

По возвращении в Дожинск обычным мирским порядком рейсом "Эр-Франс" рыцарь Филипп, поставив локальную аудиозащиту, поинтересовался у арматора Вероники:

— Скажи-ка мне, Ника. Той случайной медсестрой на улице Баранова, ну, тогда, во время транспозиции харизмы от рыцаря Анатоля, это ведь ты была?

— И-и-и! Наш славный господин окружной инквизитор начинает взаправду прояснять прошлое коллег и соратников по орденскому звену.

Ну да, признаю покаянно. Я тот камуфляж по максимуму развернула. Ритуально на всю катушку…

Только прошу Булавину ни полслова. Я его прямой приказ нагло похерила. Едва ритуал транспозиции, разряженный Анатолем, не исказила, дура…

Ох, как зверски в той ретрибутивности меня крутануло. По-скотски.

На тебя потом под аркой с колоннами по-ведьмовски обрушилась с приворотом, животное. А ты меня в тот момент, идиотку скаженную, как заделаешь по самые придатки…

— Забудь и не казнись. На самом деле тебе тогда от щедрот Счастливчика Мика и от его гадского дефекта массы по яичникам, в сись-пись неслабо перепало. В спонтанном разбросе вероятностей.

Анатоль Семанат его, подонка обкладывал и окучивал. Вот Купалевич и метался, дергался…

По площадям и окрестностям дефект массы вероятностей по страшной силе адски лупил квадратно-гнездовым методом. Перекрестно в асимптоте сближался с потенциальной угрозой.

Тебя боком, но круто задело. Природная магическая стихия она и есть сатанинская стихия. В счастье и в несчастье, в горе и в радости. Во многом другом заключается…

Потому, и говорю, забудь. В том твоей личной вины нету. Не западала ты по-женски на месье Анатоля, я те скажу.

— Ой, Филька!!! Дай визуальную защиту поставлю и расцелуемся…

Ах, сладенький… Ты у меня, братец, не камень с души снял, а целое коромысло дьявольское…

— …Должен вам сказать в заключение, рыцарь-инквизитор. Итак-игитур, преподанные нам дарования Святого Духа зиждутся не на песке, но на краеугольном камне сверхразумного Промысла Божия…

Ах, да… Сей же час прошу к столу. Моя экономка, разумеется, не отличается вашими кулинарными талантами, мой друг. Однако, смею вас уверить, гастрономия от рук ее вам придется весьма по вкусу.

Я сам-то к ручным трудам, материальным и кулинарным, уж не взыщите, не очень склонен. Ни Бог, ни Дьявол на поварские умения меня, бесталанного не сподобили…

Павел Семенович принимал Филиппа Олеговича у себя дома. Скромность, если не сказать хуже, тесной трехкомнатной квартирки наставника в панельной пятиэтажке не произвела на нашего героя излишне неприятного впечатления.

Вы понимаете, помните, он сам в подобной же хрущевской домашней планировке воспитывался, в такой же обстановке рос. Здесь тоже все вокруг до боли знакомое, до отвращения родное и близкое.

Противно, привычно, но почему-то другого не хочется. Особенно, если в такой квартирке вблизи не видать, не слыхать домашних врагов человеческих. И мерзопакостный дворовый шум-гам за окном, вопиющие поганые голоса соседей на лестничной клетке благодатно глушит локальная аудиозащита.

Транспортал тоже преспокойно себе наличествует. Там в кабинете, уставленном с полу до потолка книжными полками по трем стенам. Даже дверь здесь не дверь, а двусторонний книжный шкаф хитрой поворотной конструкции…

"Тишина, покой… Посторонним вход воспрещен…

Экономка-кухарка опять же в жесть глухонемая тридцатипятилетняя тетка из секуляров. Простодушно о замужестве несбыточном мечтает, но перед хозяином благоговеет…"

— Пал Семеныч, почему у Ники на даче нет точки доступа?