Коромысло Дьявола (СИ)

Никакой жалости ни к ней, ни к ее несовершеннолетним отпрыскам он не испытывал. Он ее увидел во время обедни и счел подходящим объектом. Ему всего лишь понадобились ее тело для ритуала, а также внешний облик с целью обеспечения оптимальной маскировки и скрытного проникновения на место сегодняшней акции.

Пусть сейчас он уже не опасался спугнуть и насторожить магов-осквернителей, задействуя орденскую поддержку, все же его намерение самому стать участником и очевидцем радения сектантов в православной церкви оставалось в силе.

К полудню он доставил бессознательное женское тело в арматорскую лабораторию, обеспечив естественное и удовлетворительное исчезновение объекта, куда-то срочно отправленного за новой партией товара для магазина.

— …Ну и корпуленцию же ты отыскал, Фил! Во где жирюга! Разрази меня впросак…

— Зато, Ника, она — женщина в теле. Хоть куда. Найдется где спрятать оружие и снаряжение.

Также надеюсь, эти дебелые телеса никогошеньки не соблазнят.

— Ну-ну, надежды юношей питают, ажник в ранге рыцарей-зелотов. В сраку как оттрахают, что делать-то тогда будешь?

— Потому и выбрал задницу потолще…

Ладненько. Хорош дурью маяться. За работу, коллега!..

Поздним зимним вечером продолговатые с закруглениями наверху темные оконные проемы никому и ничего не сообщали о том, какое непотребство происходит внутри оскверненного храма. Поляризованные стекла с изменяемой прозрачностью не выпускали наружу ни мерцания свечей, ни полного света всех ламп большого паникадила, подвешенного высоко под куполом.

По отработанному и неоднократно отрепетированному сценарию едва различимые в темноте фигуры сектантов сворачивали с тропки, протоптанной в снегу. По одной и парами они исчезали за кузовом автобуса, загородившего боковую калитку.

Другой автобус закрывал вход в церковь от посторонних взглядов. Ни слева, ни справа паперть, где на морозе догола раздевались участники колдовского радения, не просматривалась.

Двое плечистых стражей электрическими фонарями и руками, обшаривавшие дрожащие от холода тела, группами по пять-семь человек запускали внутрь голую толпу. Замешкавшую на пороге знакомую ему толстуху один из стражей дружески подтолкнул в зад:

— Иди-иди, теть Моть, грейся. Стопудово постоишь в тепле и в светле.

Надейся, что себя сегодня покажешь. На других, тетка, посмотришь…

"Шуточки у нее, понимаете ли, уже арматорские… Актриса-травести, из рака ноги… Вот я те потом задам, Настасья Ярославна…"

Далее инквизитор не намеревался ни на миг не выходить из состояния отрешенности и безучастия, чуждых всему мирскому и греховно человеческому. За исключением тех кратких мгновений, когда православному витязю Филиппу Ирнееву предстояло вершить непреложную расправу над святотатцами.

Бесстрастный судья и палач в одном лице апостолический рыцарь-инквизитор прежде дал высказаться и с поличным показать себя обвиняемым в богомерзостных преступлениях против Бога и людей, верующих в истовой чистоте благовестного церковного предания.

Входя в церковь, сектанты, дружно кланялись в сторону запертых царских врат. Каждый из них, не сгибая коленей, тщился дотронуться до контуров большой пентаграммы, размеченной на кафельном полу красной мраморной крошкой.

Многие крестились обратным знамением снизу вверх, касаясь вначале срамных мест потом лба. Или осеняли подобным крестом близь стоящих.

Всего в оскверненном магической порчей храме скопилось 65 сектантов. Все действительные члены секты "Праведники последних греховных дней" имели собственную бесовскую личину, вырезанную в обрамлении храмового иконостаса, констатировал инквизитор.

"Большей частью блудники и блудницы от 25 до 45 лет…"

Сектанты разогревались в нетерпеливом ожидании черной полунощницы. Оглядывались, вожделея….

По-лошадиному перебирали голыми ногами, приплясывали, притоптывали на месте. Вторили стоявшему на балконе грудастому женскому квинтету, на разухабистый мотив пробовавшему голоса в соломоновой песне.

В числе прочих нечто бубнила себе под нос непристойная тщедушная старуха в черном нагруднике с висячим чуть ли не до колен иссиня бритым женским срамом. Она снимала нагар с черных свечей у алтаря и возжигала лампады, беспрерывно гаснувшие в банной духоте.

"Номер пятый в формальной иерархии секты", — отметил инквизитор и протокольно перечислил объектные данные.

"Фелициата Мечиславовна Агапович, календарный возраст 146 лет. Белоросска из мазуров. Крещена по обряду евангельских христиан-баптистов.

Практикующая знахарка и ворожея. Владеет наведенной массовой апперцепцией. Колдовской потенциал по остальным параметрам ниже 25 процентов…

М-да… пожалуй, это отнюдь не все, что за ней числится…"

На срамную старуху, цепко державшую в повиновении толпу, никто из сектантов не смотрел. Все их вожделенное внимание устремилось на царские врата, откуда должен был появиться их кумир, гуру, предводитель, поводырь, вождь…

Ровно в полночь врата широко распахнулись и четыре фигуры в красно-зеленых рясах вынесли на люди "реинкарнацию святого Монтана".