Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи

…Вот и снова мы песню эту, про артиллеристов и какого-то Сталина, услыхали. Смотрим с Махаевым друг на дружку, потом давай Засечного пытать: слыхал ли он когда эту песню? Тот отнекивался поначалу, а потом признался – как, грит, Ляксандра Михалыч задумается над чем крепко, то непременно про этого Сталина вполголоса петь начинает. И про артиллеристов, которые за нашу Родину «огонь, огонь…». Значит, думаю, и Рукавишников эту песню знает, откуда только… А в кабинете точно на два голоса поют. И про будущую войну опять пели, и про Москву еще что-то, что, мол, кто поет о столице, тот о стали песни распевает! Затем уже и вовсе странно стало: поют вроде песню знакомую, а слова ну вовсе не те:

Есть на Волге утес.
Он бронею оброс,
Что из нашей отваги куется!..

И дальше про то, что утес этот стальным городом называют. Тут и Засечный глаза вылупил, понять не может: какая такая битва, да еще и с немцами, возле Стальграда идет? А мы уже другое слышим: у них там вроде как бой не бой, драка не драка, а только пыхтят оба, выдыхают резко. Потом – ба-бах – стол опрокинулся.

Ну, тут уж мы влетели в кабинет, все втроем. Дверь только схрупала. Глядим – глазам не верим: государь с Рукавишниковым ногами машут, друг дружке, стало быть, удаль свою показывают. Нас увидали – сперва оба с лица помрачнели. Потом Рукавишников и говорит государю:

– Стало быть, было бы нас сейчас двое против троих. И, думаешь, не отбились бы?

Государь усмехнулся и эдак вот губу скривил:

– Отбились бы? Да и без моей помощи эта парочка вас бы обоих враз уделала!

– Ой-ой-ой! Привык, что «пластунский бой» в эти времена – вундервафля, и думаешь, что рукопашный бой в России за сто лет не усовершенствовался?

Государь покривился слегка и говорит, да так чисто и твердо, ровно и не пил вовсе (а на полу меж тем три штофа пустые лежат!):

– А давай-ка, братуха, проверим. Практика – критерий истины, и этого еще никто не отменял!

Рукавишников враз загорелся:

– А давай! Со мной шестеро – вот и выставляй своих шестерых. Завтра от твоих орлов только пух и перья полетят!

– Пу-у-ух и пе-е-ерья?! – Государя тоже, видать, разобрало, ишь как слова тянет. – Может, еще и ставку сделаешь?!

– А поставлю! – Рукавишников портмонет достает, на стол швыряет. – Вот хоть десять тысяч заклада поставлю – полетят!

– Что десять? – Государь уже успокоился, усмехается. – Завод свой не поставишь?

– Да хоть мать родную! Ты моих ребят в деле видел? Вот то-то!

– А ты моих видел, да?!

– И смотреть не хочу!

– Так ставишь завод?

Тут Рукавишников вроде как тон сбавил, помолчал, а потом и говорит:

– Ну, ты-то корону не ставишь?

– Поставил бы, кабы мог! Я в своих людях уверен!

Глядим мы втроем – дело тут сейчас добром не кончится. Филя, было, заикнулся, мол, пойдемте, государь, пора ужо. Да только государь на него так глянул – Махаев аж присел! А батюшка наш уже к Рукавишникову обернулся и серьезно так говорит:

– Вот что, Дим… Александр Михалыч. Заводом да короной бросаться не дело, а давай-ка мы вот как сделаем: завтра устроим соревнование, и если твои победят – передо всем двором можешь мне щелбан дать. Годится такой заклад?

– Добро… А если твои победят – при всем Стальграде мне фофана отвесишь!

Государь смеется и шутит как-то странно:

– Годится, взводный, коли тебе лба не жалко.

А Рукавишников в ответ, тоже непонятно:

– Ничего, товарищ комбат, мне не то что своего – и вашего-то лба не жаль!

Тут они оба засмеялись, но разошлись тут же. Государь как к себе пошел, так приказал мне и Филе еще троих подобрать. Завтра, говорит, биться будем. Не насмерть, но по-серьезному. Господин Рукавишников тоже своих людей готовил. Проверить надо. У кого выучка лучше, кто что нового знает. Вот и проверим завтра….

…На другой день дворец кремлевский как улей гудел. В большом зале сговорились биться. Рукавишников привел своих. Мы стоим, ждем, смотрим. Ладные мужички. Одеты одинаково: шаровары плисовые, сапожки козловые, рубашки суконные. Вроде и не броско одеты. Нашим мундирам гвардейским не чета, а посчитай, сколько их одежа стоит – не дешевле нашенской. Рубашечки-то сукна тонкого, дорогущего. Да и шаровары, коли приглядеться, не плисовые – шелковые. Это у них, стал быть, для занятий униформа така, потому как на испытаниях пулемета я двоих из этой компании видел, только они тогда в костюмчики заграничные одеты были, как господа какие.

Но нам не наряды их важны. Мы смотрим, как они держатся, как движутся, как стоят. Даже как руки держат – и то важно.

Ну, вон тот здоровяк, его вроде Демьяном кличут, – только с виду увалень. Руки держит так, что сейчас ему спичку кинь – пальцами словит, и ни лишнего шажочка не сделает. А кочергу брось – пожалуй, на лету в узел завяжет… И этот вот мелкий, Яшкой зовут, меньше меня будет, а стоит так… вот кошку видели, когда мышь ловит? Вроде и ничего, а только… видно это… глаза у нее такие… подобранно, в общем, стоит. Ну и сам Засечный у них за главного – тот еще типчик. Ох, тяжко сегодня будет…