Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи

Ну, вышли мы: я, да Филимон, да Щукин Ефим, да Миронов Степан, да Кузнецов Иван. Трое атаманцев и двое стрелков. А шестым с нами — ротмистр лейб-гвардии Гревс. Государь к нам подошел, каждого приобнял, удачи пожелал. А нам с Филей и Гревсом велел думать, все примечать и шепнул, что на нас надеется.

Бой рассчитали так: один на один, двое на двое, трое на трое и потом — все против всех. Первым Филимон пошел. Против него Засечный вышел. Мы молчим, и рукавишниковские молчат, а Филя с Еремеем стоят друг против друга, стоят, переминаются. Друг дружку изучают. Потом Филимон вроде как вправо отклонился, да как слева Засечному даст! А удар у дружка мово — ого! Таким ударом быка свалить можно. Уж я-то знаю: сам пару разиков получал. Только Еремей больно легок оказался: только отлетел. Рванулся к нему Махаев, да тот уже прыжком на ноги поднялся и Фильке в грудь ногой норовит засветить. Филя-то от удара ушел, да Ерема в другую сторону вертанулся, уже с другой стороны ударить пытает. Махаев в сторону качнулся… ох ты ж! Подбил ногой, вражья сила! И ведь показывал я ему, Филимону-то, такой удар. Не раз показывал, ан поди ж ты! Подсек Засечный Махаева и уже сверху насел… А-а, вражонок! Тут-то его Филька на удар снизу и словил, Еремея аж подкинуло. Он-то попытался в сторону откатиться, да у Фильки не уйдешь! Н-на! Бей его, Филечка, бей, родненький!..

Государь с Рукавишниковым переглянулись да схватку и остановили. Государь-то смеется. Готовь, говорит, лоб, Ляксандра Михалыч. Рукавишников хмыкнул, эдак вот, рано, говорит, пташечка запела, кабы кошечка не съела! Цыплят, мол, по осени считают.

Вторая схватка почалась. Александр Петрович Гревс Ивану Кузнецову кивнул, они вдвоем и вышли. А супротив них — двое дружинников рукавишниковских, Яшка да Демьян. Ух, как они вперед-то рванули. Александр Петрович! Спра… ох, мать твою, поздно… Александр Петрович лежит, как подкошенный. Надо же, как его рукавишниковские поймали: бил один, а уложил второй. Да еще об колено приложили. Видно, что дружиннички эти парой учились биться, уж очень у них слаженно все получилось. Ну, теперь Кузнецову все, конец. Один против двоих не устоит…

Не устоял. Несколько ударов еще продержался. Даже припечатал мелкого — мое почтение. А все равно: задавили они его. Ловкачи… Государь молчит, а Рукавишников — кочетом вышагивает. Его пока берет. Ну да как он сам говорил: цыплят по осени считают…

Наша очередь пришла. Мы с Мироновым и Щукиным выходим. Ну что, казаки, покажем стальградским, почем фунт лиха?!

Как там было, я с ходу и сообразить не могу. Показали… они нам! Не углядел я, как они Щукина вынесли, а как Миронова — видел. Рванулся на помощь к нему. Да не поспел… Вот и стою один против троих. Третий, правда, хромает: Ефим ему так ногой пометил, что на бабу его еще не скоро потянет. Но остальные-то — целехоньки! Так, ободраны только. Вот ведь попал, как кур в ощип…

…А ведь рассказывал мне как-то государь про воина древнего, который вот так же один против троих остался. Государь тогда еще добавил с улыбочкой: мол, изматывание противника бегом — тонкая тактика. А если…

Бросился я от рукавишниковских наутек. Слышу, наши аж застонали. А рукавишниковские вопят, улюлюкают, один свистнул даже, ровно на охоте полевой. Ну да ладно, свисти, коли охота есть. А я вот еще два шага пробегу и…

Обернулся я да с подкатом первому в ноги! Он только и перелетел через меня. Второго я в душу вдарил. Филя мне этот удар поставил, я на него потом многих ловил. Он так и сложился. Лег и лежит, молчит. А мне на него отвлекаться некогда: первый на ноги поднялся и третий вот-вот дохромает. Вот пока он не оклемался, надо его, как государь говорит, «гасить».

Метнулся я к этому, хромому. Он хоть и бегает тяжело, а уворачивается ловко. Еле-еле до него дотянулся. Тут мне на плечи первый упал. Я от него извернулся, да на кулак хромому и пришелся. Аж в глазах темно стало. Откатился, на ноги встал, а тут эти вдвоем с двух сторон насели. И взяли б меня, когда б этот не хромал. Я его самого под удар дружка его и подвел. А только дальше не в мою пользу бой пошел: последний меня на пол повалил, к паркету прижимает. Я вырваться не могу, но и сам не поддаюсь, его не пускаю.

Тут государь с Рукавишниковым подошли, нас по плечам похлопали, хорош, мол. Рукавишников посмотрел на государя и говорит: бей, говорит лучше мне сейчас. Мои твоим, говорит, равны и в общей драке, знамо, друга дружку поубивают. У тебя, говорит, еще в полках есть, а мне где новых брать? Бей.

Государь ему в ответ: сам, мол, бей. Твои хороши, ясно, но тока мои — не хуже. И мне своих жалко. Не будет общего боя. Ничья, говорит.