Корона эльфийской империи

Идти пришлось далековато. Мы вышли из зала разрушений, поднялись на второй этаж, прошли через весь дворец, минуя длиннющую анфиладу комнат и залов, поднялись по винтовой лестнице на самый верх угловой башни, и наконец, вошли в бывшую лабораторию. Здесь абсолютно ничего не поменялось. Оплавленные, потёкшие стены и потолок, толстый слой копоти, выбитые взрывной волной окна. Что здесь можно найти? Всё было сожжено, ничто не могло уцелеть.

Но, видимо, у Нарви были другие соображения. Гном присел на корточки, обмахнул закопчённый пол, и аккуратно поставил перед собой маленький саквояж, который захватил с собой. Это становилось интересно. Нарви достал из кармана ключ со сложной, многогранной головкой, и открыл его.

– Где же они у меня? – негромко бубнил себе под нос гном, роясь во внутренностях саквояжа. – А, вот, нашёл.

Вот я всё был готов увидеть – амулеты, таинственные приборы, свитки с заклинаниями, но то, что вытащил Нарви, я в этом мире точно увидеть не ожидал. Довольный гном держал в руках стеклянные пробирки, точь-в-точь такие, как в земных больницах и поликлиниках, и миниатюрную лопаточку наподобие той, что можно увидеть в пыточном арсенале стоматолога.

Нарви аккуратно соскрёб лопаточкой со стен копоть, отбил таким же миниатюрным молоточком небольшой кусочек от выросшего на полу каменного сталагмита и поместил всё это в пробирку.

Потом вынул из саквояжа горелку и установил её на полу. Я стоял рядом, абсолютно не въезжая в происходящее.

– Что ты делаешь, Нарви? – заинтриговано спросил я у тяжело сопящего гнома.

– Да так, есть у меня одно подозрение… – не отвлекаясь от своего занятия, ответил Нарви. – Дикое, конечно, но вдруг… Скажи-ка, твоё величество, а огонь, который ты используешь, он всегда белого цвета?

Нарви зажёг горелку, накапал в пробирки с собранными образцами какую-то ярко-синюю жидкость из плотно закупоренного бутылька и сейчас сосредоточенно нагревал пробирки на слабом огне.

– Ну, вообще-то не всегда, – озадаченно припомнил я. – Я как-то не особо обращал внимание, но вот ты сейчас спросил, и я вспомнил, что иногда огонь бывает зеленоватым. А что, это важно?

– Зеленоватым… – задумчиво произнёс Нарви, поднеся нагретые пробирки поближе к глазам. – Сходится. Сейчас всё и узнаем…

– Да что узнаем?! – уже не на шутку обеспокоился я. – Что сходится? Нарви, что-то ты темнишь! В чём дело? Колись, давай!

– Угу, сейчас, последний штрих… – гном достал из саквояжа очередной бутылёк, и осторожно, по одной капле, добавил в нагретые пробирки маслянистую жидкость, на этот раз чёрного цвета.

– Я так и думал… – прошептал Нарви, повернувшись ко мне с потрясённым видом, и держа в руках пробирки, которые вдруг засияли ярким, зелёным огнём.

– Да что?! Что думал-то?! – уже не выдержав, заорал я на гнома. Но Нарви, казалось, меня не слышит. Он стоял, прижав горящие зелёным пламенем пробирки к груди, а на лице его сияла блаженная улыбка.

– Мы спасены… Теперь они вернутся, и всё будет, как прежде… – бормотал Нарви, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я помахал рукой перед лицом гнома, но он никак не отреагировал. Да что ж такое-то?! Я нагнулся к уху гнома, почти потерявшемся в его спутанной, чёрной гриве, и гаркнул изо всех сил:

– На-а-р-ви-и-и!!!

О, сработало! Гном отлетел от меня, сметённый звуковой волной, и ошалело затряс головой. Ага, кажись, приходит в себя.

– Так что ты там узнал? И чего это рожа у тебя такая довольная, а? – подозрительно присматриваясь к гному, спросил я.

– Мы ждали этого тысячу лет. И вот, наконец, это свершилось! Это чудо! Боги услышали наши молитвы! – глядя сквозь меня, понёс какой-то бред Нарви.

– Нарви, очнись ты уже наконец! – вконец разозлился я. – Что за околесицу ты несешь?

И тут Нарви отколол номер. Он медленно опустился на колени, и запел какую-то песню на гномьем языке. Из его глаз градом катились слёзы, что в сочетании с улыбкой, так и не сошедшей с его лица, выглядело абсолютно дико. Он что, умом двинулся?

– Нарви, ты чего творишь? Поднимись сейчас же! Не люблю я этого! – заметался я. Только спятившего гнома на мою голову не хватало!

Но он продолжал петь. Кстати, неплохая мелодия, надо бы запомнить. Ладно, делать нечего. По ноль-три тут не позвонишь, и скорую не вызовешь. Подождём, пока допоёт. Я выбрал участок подоконника почище, сел, и стал ждать окончания нежданного концерта.

Наконец, Нарви закончил. Он непонимающе посмотрел по сторонам, увидел меня, сидящего на подоконнике, потом перевёл взгляд на пробирки, судорожно зажатые у него в руках. Его глаза понемногу стали осмысленными. Фу-х, слава Вечному Дереву!

Нарви, так и не вставший с колен, протянул мне пробирки, и срывающимся голосом произнёс: – Это пламя дракона!

–Это? В смысле, в пробирках, что ли? – недоумённо посмотрел я на ненормального гнома.

– В чём? – Нарви, наконец, увидел, что стоит на коленях, смутился, и быстро поднялся на ноги.

– Ну, эти стекляшки, что ты сейчас в руках держишь, называются пробирки.