Корона Героев

Он кивком указал на голову Талата:

— Не уверен, как воспринял бы подобную идею другой конь, но этот… — Он умолк и задумался, а Аэрин затаила дыхание из страха, что он спросит ее, как все началось, ведь она еще не решила, сколько ему рассказывать.

Арлбет сказал только:

— Наверное, удобно, когда не надо возиться с поводьями. Но я не уверен, что даже лучшие из наших коней достигают такого уровня выучки. — Тут глаза его упали на ноги Аэрин. — Ездить, обхватив ногами его пузо, очень удобно, но первая же встречная стрела разом выбьет тебя из седла.

— Большую часть времени мы все-таки не в бою, — дерзко возразила Аэрин, — и можно соорудить отдельное боевое седло с высокой передней и задней лукой.

Арлбет рассмеялся, и Аэрин решила, что они прошли испытание.

— Вижу, новый способ ему нравится.

Аэрин улыбнулась:

— Возьми уздечку и покажи ему.

Король так и сделал, а Талат прижал уши и отвернулся. Но когда Арлбет бросил уздечку наземь, конь повернул голову обратно и ткнулся носом в грудь старому хозяину, а тот гладил его и бормотал что-то, чего Аэрин не расслышала.

Мазь Талату категорически не понравилась. Он гарцевал, и шарахался, и не давался в руки, и раздувал ноздри, и храпел, и раскатисто фыркал, когда Аэрин пыталась втереть ее в него.

— Она же травами пахнет! — воскликнула Аэрин вне себя. — И наверняка пойдет на пользу твоей шкуре. Это же как масло, которое тебе втирает Хорнмар, чтобы ты лоснился.

Талат продолжал уворачиваться, и Аэрин процедила сквозь стиснутые зубы:

— Не будешь слушаться — привяжу.

Но после нескольких дней игры в догонялки — шаг за шагом, увертка за уверткой по всему пастбищу — Талат решил, что хозяйка настроена серьезно. И в следующий раз, когда Аэрин загнала его к ограде, он не стал опять уклоняться, а стоял спокойно, позволяя свершиться неизбежному.

В свой ночной рейд они отправились через две недели после того, как Арлбет наблюдал их совместную работу. К этому времени Талат разрешал-таки Аэрин — порой даже с некоторым удовольствием — втирать желтую мазь во все свое тело. Аэрин надеялась, что ночь будет теплой, поскольку большая часть подвешенных к седлу якобы скатанных одеял представляла собой длинные мехи с кенетом.

Они выехали до того, как рассвет перешел в день, и Аэрин гнала Талата вперед довольно быстро, чтобы в запасе осталось несколько часов дневного света, когда придет время ставить лагерь. Возле речушки шла тропа, достаточно широкая для всадника, но слишком узкая для повозок. По ней-то они и направились. Река — это прежде всего много воды, что может пригодиться во время опыта, а кроме того, надежный ориентир.

Аэрин разбила лагерь вскоре после полудня. Раскатала сверток, с виду напоминавший подстилку, и сначала сняла с седла кожаную тунику и лосины, которые сшила и несколько последних недель вымачивала в неглубоком тазу с желтой мазью. Накануне она пыталась поджечь наряд, и пламя, сколь бы ярко ни пылал факел, гасло мгновенно при соприкосновении с намазанным рукавом. В носке костюм оказался не очень удобен. Он получился слишком свободный и липкий, и, убирая волосы в промазанный шлем, она с ужасом думала, как потом будет отмываться.

Аэрин развела большой костер, а затем размазала кенет по лицу и наконец натянула длинные перчатки. Она стояла возле огня, взвивавшегося уже выше ее, и слушала, как колотится сердце. Она входила в пламя неохотно, как пловец в холодную воду. Сначала протянула руку, потом поставила ногу. Затем глубоко вдохнула, понадеялась, что ресницы намазаны достаточно густо, и шагнула прямо в огонь.

Талат подошел к краю костра и тревожно всхрапнул. Огонь обволакивал приятным теплом — приятным! Он гладил Аэрин по лицу и рукам с дружелюбным весельем и приветливостью. Пламя бормотало и пощелкивало в ушах и обвивало ее языками, словно руки любовника.

Аэрин выскочила из огня, хватая ртом воздух.

Затем обернулась и посмотрела на костер. Да, это был настоящий огонь, он беззаботно пылал, хотя ее ноги в сапогах слегка разворошили ветки.

Талат озабоченно ткнулся ей носом в шею.

— Твоя очередь, — сказала она. — Много ты понимаешь.

Он действительно мало что понимал, и это беспокоило ее больше всего. Талат не собирался входить в огонь и стоять там, пока она не велит ему выйти. Аэрин уже прикидывала, что для будущей охоты на драконов, поскольку те весьма невелики, Талат сможет обойтись защитой груди, ног и брюха. Но она предпочла бы выяснить сейчас — и чтобы он тоже понял, — насколько важную роль желтое вещество, против которого он возражал, играет в этой затее.

Она потрогала ресницы и с облегчением обнаружила, что они по-прежнему на месте. Талат беспокойно дышал на нее, — Аэрин с легким головокружением осознала, что каким-то странным образом теперь пахнет пламенем. Когда она зачерпнула горсть кенета, конь откровенно шарахнулся от нее, и на одно мрачное мгновение ей подумалось, не придется ли топать домой пешком. Но в конце концов он позволил ей приблизиться и, после того как большая часть его шкуры сделалась желтоватой и лоснящейся, позволил отвести себя обратно к огню.