Корона Героев

Когда она вернулась, Арлбет уже умер. Тор опередил ее и сидел на корточках возле него. Слезы оставляли светлые дорожки на перепачканном лице первого солы. И здесь, встретившись над телом короля, они немного поговорили — впервые с того момента, как Аэрин ускакала в ночь искать Люта и свою жизнь.

— Нас осаждали всего-то месяц, — рассказывал Тор, — а казалось, будто сотни лет. Но мы сражались… все время отступая, всегда возвращаясь в Город, с каждый разом вылазки становились все короче. Всегда приводили еще несколько уцелевших из сожженных деревень, чтобы дать им убежище здесь… всегда сражались, почти год. Это началось… вскоре после твоего ухода.

Аэрин вздрогнула.

Тор продолжал, и голос его звучал растерянно.

— Но даже если так, это длилось не так уж долго. Войны тянулись годами, поколениями. Но на сей раз мы почему-то чувствовали себя побежденными еще до начала. Нас преследовали усталость и уныние, мы ни разу не выехали в надежде увидеть победу. — Он примолк и уставился на безмятежное лицо короля. — На самом деле в последние недели стало чуть полегче. Или мы просто наконец приспособились к отчаянию.

Потом они говорили урывками, обихаживая лошадей и помогая везде, где требовалась помощь. Аэрин, оцепеневшая от потрясения и горя, не думала о последних обращенных к ней словах отца и не думала, что в ее руках или в руках того, кто носил Корону Героев, может таиться особая целительная сила. Об этом Лют тоже забыл ей рассказать. Поэтому они просто шли туда, где остро требовалась лишняя пара рук. Но каким-то образом они с Тором ухитрялись оставаться рядом, и каждому присутствие другого служило утешением.

Аэрин, подтыкая одеяла, думала о падающей черной башне и, прикалывая повязки, о том, что Корона Героев больше не украшает голову того, кто причинил Дамару зло. А присев на минутку у большого костра, отбрасывавшего безумные тени на стены ее Города, она подумала о словах, произнесенных у другого огня: «Как можно быть таким идиотом, чтобы приволочь голову Черного Дракона в качестве трофея и повесить на стену на потеху публике?!»

Резко обернувшись к Тору, она спросила:

— Где голова Маура?

Тор уставился на нее. Он, как и она, отупел от горя и усталости и не сразу вспомнил, кто такой Маур.

— Прежде чем уехать, я просила, чтобы голову Маура убрали куда-нибудь, где она не попадалась бы на глаза. Ты знаешь, куда ее убрали? — В ее вопросе внезапно появилась настойчивость, хотя она не знала почему.

Но настойчивость проникла в затуманенный усталостью разум Тора.

— В… в сокровищнице, полагаю, — неуверенно ответил он. — Точно не знаю.

Аэрин попыталась встать, и тут же у нее под рукой оказалась черная бархатная голова, подталкивая ее вверх.

— Мне нужно туда.

— Сейчас? — печально спросил Тор, озираясь. — Тогда я тоже пойду… нам придется идти пешком, свежих лошадей нет во всем Городе.

Это был мучительно долгий путь, почти все время в гору, ведь королевский замок стоял на самой высокой точке Города, плоском отроге чуть пониже окружающих Гор. Кое-кто из войска Аэрин отправился с ними, самые высокие молча поддерживали Тора, а он удивленно гладил головы и спины, оказывавшиеся под его пальцами.

— Долгую же историю придется тебе мне рассказать, — заметил он, и это не был вопрос.

Аэрин улыбнулась, насколько ей позволила усталость:

— Очень долгую.

Она слишком устала, чтобы плакать, но вздохнула, и, наверное, Тор расслышал что-то в этом вздохе, потому что оттеснил с дороги йерига, обнял ее одной рукой, и они двинулись дальше вместе, опираясь друг на друга.

В замке было пусто. Завтра сюда принесут множество раненых и больных. Эту ночь им придется провести у огня в начале Королевской дороги, ведь даже у целых и невредимых не осталось сил, а в последние дни битвы все ушли из Города вниз и помогали, чем умели.

Тор нашел свечи, и кремень каким-то чудом оказался при нем. Тихий, безлюдный и темный замок выглядел жутковато, и усталость Аэрин рисовала пляшущие узоры на краю зрения и стягивала тени ближе к пламени свечей. Она обнаружила, что вынуждена следовать за Тором вслепую. Почти всю жизнь провела она в этих залах, и вот за несколько жалких месяцев позабыла их и не смогла бы найти дорогу сама. И тут Аэрин с ужасом припомнила, как сутками карабкалась по ступеням в очень похожей темноте. Ее начала бить крупная дрожь, воздух с шипением выходил сквозь стиснутые зубы. Тор оглянулся на нее и протянул свободную руку. Она с благодарностью приняла ее, ведь на той, другой лестнице была совершенно одна.

— Вроде бы пришли, — сказал Тор.

Он отнял руку, чтобы заняться замком: это был один из мелких магических трюков, которые она так и не освоила. Первый сола пошептал, коснулся двери в пяти местах, и та распахнулась.