Корона и эшафот

Согласно этим принципам, если бы король оставался верен своему долгу, он мог бы апеллировать к нации против всякой меры, угрожающей его неприкосновенности. Но теперь, сам привлеченный к суду нации, каким образом, под каким предлогом может он ссылаться на свою неприкосновенность, которую он получил для защиты нации, а использовал для ее угнетения?

Но разве Людовик уже не судился? Разве он не был наказан лишением конституционного трона? Разве он может быть подвергнут вторичному суду, вторичному наказанию? Это возражение — если нам приведут его — будет неточно.

Если бы конституция оставалась в силе, если бы Законодательное собрание, основываясь на ней, низложило Людовика XVI и назначило ему преемника, — тогда действительно низложение явилось бы карой и вторичное наказание противоречило бы конституции. Но нация, имеющая безусловное право изменять конституцию, поручила своим представителям выработать новую. Облеченные ее неограниченными полномочиями, вы не лишили Людовика, как недостойного, королевского сана, но объявили, что королей во Франции больше не будет; вы уничтожили королевскую власть не потому, что Людовик был виновен, а потому, что свобода невозможна без равенства, а равенство — без республики. Вы, стало быть, не судили Людовика XVI, не наказывали его: вы в данном случае совершенно не принимали во внимание его личности. Он был королем только по милости монархической конституции; он как нельзя более естественно перестал быть королем при первом порыве нации к республиканской конституции.

Но за вами будут отрицать даже право приговаривать Людовика XVI к какому бы то ни было наказанию; вам напомнят Декларацию прав; вам скажут, что никто не может быть наказан иначе как на основании закона, изданного и обнародованного раньше соответствующего преступления, и притом со строгим соблюдением всех его требований.Вас спросят, где тот закон, который можно применить к преступлениям Людовика XVI? Где этот закон! Он находится в Уголовном кодексе. Это закон, карающий преступления должностных лиц — ибо вы знаете, что Людовик XVI, в глазах закона, — не что иное, как первое должностное лицо в государстве. Это закон, поражающий изменников и заговорщиков; это закон, угрожающий всякому, у кого хватает низости или дерзости, чтобы посягнуть на общественную свободу.

Напрасно будут возражать мне, что эти законы, представляющие практические выводы и дальнейшее развитие конституции, неприменимы к преступлениям короля, который облечен неприкосновенностью в силу той же конституции. Они, разумеется, не могли быть применены властями, которые поставлены конституцией ниже короля; но эта королевская прерогатива, очевидно, теряет силу перед лицом нации.