Корона и Венец (СИ)

Однако всякий разумный человек понимает что это невозможно и немыслимо… Я даже не буду говорить о «кресах всходних» — хотя хватило бы этого одного чтобы поставить преграду любому положительному исходу дела. — Кресы? — переспросил император. — Простите, Ваше Величество — так в Польше именуют земли когда то бывшие в границах старой Речи Посполитой. Еще говорят по иному — «забраный край»… Поляки считают своими Правобережную Украину, Киев, Курляндию, Ковенщину… Иногда вспоминают Смоленск и чуть ли не Тамбов. — И Тамбов?! Нонсенс какой-то! — пробормотал всерьез озадаченный царь. Георгий конечно читал в мемуарах о притязаниях лидеров «повстання» на те или иные области и видел в учебниках истории старые карты «Речи Посполитой» Но чтобы всерьез? — Я вам больше скажу… — продолжил Гурко. Я как вы наверное знаете Ваше Величество сам по происхождению не великоросс — мой род из литовской православной шляхты. Литвою к слову издревле именовались земли Белой Руси… — с некоторым достоинством уточнил он. Это ныне так все чаще именуют земли Ковенской губернии. И не стыдясь вспомню то что предки мои ходили под знаменами польских королей на Московское царство — как велел им долг верноподданных. И я — да простится мне моя категоричность — уверен что поляков не просто знаю но понимаю — как наверное не понять обычному русскому человеку. Так вот, государь — для них мы — великороссы, малороссы — белорусы — независимо от наличия герба или иных достоинств — всего-навсего есть и будем «народы хлопски». Простите — я переведу, Ваше Величество… — Не надо! — вскинулся Георгий переменившись в лице. Я понимаю… То есть они нас не считают за людей?! Гурко со вздохом склонил голову. — Да — можно сказать и так… — То есть русские для них это… как бы белые негры? — Ну не для всех положим, — решил было заступиться за поляков Гурко… — А я — не обращая внимания, продолжил император, — стало быть — негрский царёк? А их не смущает что те кого они считали варварами и рабскими народами их многажды побеждали и так сказать пребольно секли на конюшне?? — не удержал он злую насмешку. Это обстоятельство не побуждает их усомнится в вышеупомянутых предрассудках? — Отнюдь. Это как раз приводит их в особенную ярость… — в глазах Гурко была печаль старика знающего жизнь и честно старающегося передать это знание юному уму. Ибо по всем их убеждениям и их вере если угодно так быть не должно… И если факты этому всему противоречат — то тем хуже для фактов… Для них это какая то нелепая случайность — и стоит попробовать еще раз — как «азиатская деспотия москалей» неизбежно рухнет к ногам польского рыцаря! — как выражались на допросе в моем присутствии мятежники одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего года… Именно поэтому в моей душе не было и нет сочувствия и милосердия к тем моим соплеменникам что стали на сторону пана Калиновского! — было видно что Гурко высказал нечто важное лежавшее на сердце. Георгий предпочел впрочем не заметить оговорки.

— Это лишь одно — но есть и внешне обстоятельства, — продолжил министр. — Не знаю осведомлены ли вы, Георгий Александрович — но во дни вашего славного предка Александра Освободителя секретным образом наше министерство иностранных дел по его царственной воле запросило прусский и венский дворы — как они воспримут дарование независимости русской части Польши? Понятия не имею — сносились ли государи германские по сему поводу но ответ от обоих столиц был быстр и недвусмысленен — на следующий день после того как эти земли оставят русские войска туда войдут немецкие корпуса… — Однако же, — оживился царь вспомнив к случаю кое-что, — и германский и австрийский гнет поляки терпят и даже почти не бунтуют! А я не слышал чтобы их политика в польском вопросе была мягче нашей — даже скорее напротив, по крайней мере в Пруссии? Нет ли смысла изучить и применить их опыт?