Корона из ведьминого дерева. Том 2

Он все еще хранил накопленное солнечное тепло, даже в темноте. Морган пополз в сторону открытого люка, спрашивая себя, зачем тролль взломал замок и забрался внутрь башни, пользующейся такой жуткой славой? Неужели Сненнек и правда совсем не боится привидений и призраков?

«А что, если он не открывал люк? – вдруг подумал Морган. – Что, если это сделал кто-то другой? Что, если он просто стоял здесь, а люк вдруг открылся перед ним, как логово паука… что-то вылезло наружу и схватило Младшего Сненнека?»

Картина получилась настолько страшной, что Морган больше не мог выносить неизвестности и пополз вперед, не осознавая, что имитирует свой подъем на башню, пока не добрался до открытого люка. Однако он совсем, совсем не хотел заглядывать внутрь.

«Он здесь из-за тебя, – сказал ему голос, словно кто-то заговорил ему прямо в ухо – кто-то благородный. Кто-то другой. – Он тут из-за тебя. И, если он там, ты должен его найти».

Но Морган не хотел заглядывать внутрь люка, не говоря уже о том, чтобы в него забираться. Кто знает, какие ужасы могли там находиться? Ведь башня пустовала целых двадцать лет.

«А что, если она не пустая?»

И вновь он представил, как люк беззвучно поднимается за спиной у тролля и из него появляется темная тень…

Морган заглянул за край люка. Как он и предполагал, в верхнем помещении башни оказалось полно больших, случайным образом разбросанных камней, и глубокие тени между ними, где вполне могли прятаться огромные кроты или крысы. Морган отчаянно жалел, что у него нет факела… факела, меча и еще троих или четверых крепких друзей – и вдруг он заметил, как что-то пришло в движение. Что-то живое находилось под ним, пряталось в темноте последнего этажа башни.

– Сненнек? – негромко позвал он, но кровь так громко шумела у него в ушах, что он едва смог узнать собственный охрипший голос.

Темное существо повернулось, чтобы посмотреть на него. Лишь на мгновение лунный свет озарил безволосое лицо, пустые черные глаза, рваный капюшон, который когда-то был красным, а потом подобные молоту удары собственного сердца наполнили сознание Моргана, он ахнул, резко дернулся назад, попытался вскочить на ноги, но потерял равновесие и рухнул вперед, ударившись челюстью о край люка. Ослепительный свет звезд на миг заполнил все вокруг, но в следующее мгновение его поглотил мрак.

Глава 32. Розовая вода и бальзам

Канцелярия занимала часть длинного здания во внутреннем дворе замка, которое во времена короля Джона служило конюшней. Она была разрушена после падения Башни Зеленого Ангела, и новые конюшни образовали внешнее кольцо вокруг цитадели. «Это не означает, что лошади и королевские кареты стали не так важны, – подумал Пасеваллес, – просто бухгалтерия и финансы значат намного больше».

Здание канцелярии имело форму длинной кости, из-за которой могли подраться две собаки, дергая каждая за свой конец. Весьма подходящее сравнение – один конец принадлежал Пасеваллесу, как лорд-канцлеру, а другой – архиепископу Джервису, казначею, и Пасеваллесу приходилось признать, что отношения между ними иногда напоминали борьбу между двумя мастифами, вступившими в схватку под королевским столом.

Тем не менее лорд-канцлер испытал огромное облегчение, когда смог вернуться к собственным трудам и больше не думать о решении задач графа Эолейра. О многих вещах, близких его сердцу, Пасеваллесу пришлось забыть, пока королевская чета путешествовала, и теперь он спешил наверстать упущенное.

Клерки, точно пчелы над клевером, сновали взад и вперед по длинному залу, они держали в руках стопки документов – бухгалтерские книги, письма с прошениями, налоговые декларации, каждая с собственной сложной историей. Пасеваллеса неизменно забавляло неверное представление почти всех королевских подданных о власти – они думали, что король и королева просто сидят на своих тронах и решают, что следует делать дальше, а их полные энтузиазма приближенные спешат выполнить все их желания. На самом деле управление чем-то, не говоря уже о самом крупном королевстве в истории Светлого Арда, – это процесс рассмотрения и решения сотен и сотен мелких проблем, часть из которых быстро становится крупными, если ими вовремя не заняться, и тогда приходится прикладывать невероятные усилия, чтобы уладить кризис и он превратился в очередную проблему второго плана.

А на пути между решениями и правителем стояла не орда верных исполнителей, которая только ждала команды, чтобы претворить в жизнь волю монарха, но тысячи людей, у каждого из которых имелись собственные планы и желания. Большинство из них легко нарушали правила, если имелся хоть малейший шанс, что это сойдет им с рук, и каждый тут же приходил в ярость, если ему казалось, что попираются его собственные права. И самыми худшими и вредными из жалобщиков являлись придворные.