Корона мечей

– Тарабон сейчас, наверное, ужасное место для женщины, которая не слишком заботится о своей безопасности, – пробормотал Джуилин, наблюдая за тремя мужчинами в вуалях, в оборванных кафтанах и бывших когда-то светлыми мешковатых штанах, которые торопились вверх по насыпи, прочь от размахивающих своими дубинками охранников. Не существовало правила, запрещающего бедняку спуститься вниз, но охранники букмекеров именно их и не пропускали. Две хорошенькие женщины, которые прежде смотрели на Мэта, похоже, готовы были заключить пари, удастся тарабонцам обойти охранников или нет.

– У нас самих прямо под боком полным-полно женщин, не задумывающихся даже о том, где им укрыться, если разразится гроза, – сказал Джуилину Мэт. – Возвращайся туда, откуда отплыла лодка, и дождись Тома. Скажи, что я хочу видеть его как можно скорее. Я должен знать, что замышляют эти глупые женщины, чтоб им сгореть.

Красноречивый взгляд Джуилина говорил, что еще неизвестно, кто здесь глупый. В конце концов, это-то они и пытались выяснить вот уже целый месяц, с тех пор как оказались здесь. Бросив последний взгляд на убегающих мужчин, Джуилин неторопливо отправился тем же путем, каким пришел, снова выставив на ладони монету.

Мэт хмуро смотрел на скаковой круг, не видя происходящего на нем. До толпы на другой стороне было не больше пятидесяти шагов, и Мэт внимательно всматривался в лица стоящих там людей, выхватывая взглядом одно за другим. Согбенный седой старик с крючковатым носом; женщина с острым подбородком, в шляпе, состоящей, казалось, из одних перьев; похожий на аиста высокий господин в зеленом шелке с золотой отделкой; хорошенькая пухленькая полногубая молодая женщина в платье, которое не столько прикрывало, сколько выставляло напоказ все ее прелести. Чем дольше стояла жара, тем откровеннее и тоньше становились одеяния женщин в Эбу Дар, но сейчас едва ли не впервые Мэт почти не замечал их. Уже не одну неделю он не думал о женщинах, кроме тех, которые и сейчас не выходили у него из головы.

Бергитте, конечно, не нуждается в защите; всякому, кто осмелится досаждать Охотнице за Рогом, не позавидуешь, так считал Мэт. А Авиенда... Этой нужно только, чтобы рядом находился кто-то, кто помешает ей прирезать всякого вставшего у нее на пути. Если Мэт правильно понимал, она способна всадить нож в любого, в кого ей вздумается, – кроме Илэйн. Несмотря на то что проклятая Дочь-Наследница вечно задирала нос, она умудрялась не спускать с Ранда своих похожих на луны глаз. И хотя Авиенда ведет себя так, будто готова зарезать любого мужчину, который взглянет в ее сторону, – и она туда же! Ранд умел обращаться с женщинами, но он попал в западню, позволив этой парочке сговориться. Тут явно недалеко до беды, и почему этого пока не случилось, было выше понимания Мэта.

Неизвестно почему его взгляд вернулся к женщине с острым подбородком. Она была хорошенькая, но в ней ощущалось что-то по-лисьи коварное. Примерно ровесница Найнив, решил Мэт; на расстоянии трудно сказать точно, но он умел оценивать женщин не хуже, чем лошадей. Конечно, в отличие от коня, любая женщина запросто обведет вокруг пальца. Стройная. Почему, глядя на нее, он вспомнил о соломе? Волосы, видневшиеся из-под шляпы с перьями, были темными. А, ладно, ерунда все это.

Бергитте и Авиенда прекрасно обойдутся и без его опеки; в целом то же можно сказать о Найнив с Илэйн, если бы они так не упорствовали в своих заблуждениях и не держались самодовольно и излишне напористо. Однако то, что они все это время избегали его, можно объяснить по-разному. Ключом к их поведению было именно упорство в своих заблуждениях. Они относились к тому типу женщин, которые ругают мужчину и гонят его прочь за то, что он сует нос в их дела, а потом ругают его же, когда он не оказывается под рукой в нужный момент. Они, конечно, ни за что не признают, что Мэт был им нужен, даже потом; нет, кто угодно, только не они. Протяни руку помощи – и ты уже вмешиваешься; не делай ничего – и ты ненадежный, никчемный человек.

Женщина с лисьим личиком, стоящая по ту сторону круга, снова неизвестно почему попалась Мэту на глаза. Не солома – конюшня, вот о чем она ему напоминала. В чем не больше смысла. Мэт много раз прекрасно проводил время в конюшнях с молодыми и не очень молодыми женщинами, но эта была в скромного покроя голубом шелковом платье, закрывающем шею до самого подбородка и отделанном белоснежными кружевами у ворота и на рукавах. Леди, а он сторонился благородных женщин хуже смерти – с их сладкими, но пропитанными высокомерием речами, с их уверенностью, что любой мужчина тут же прибежит, стоит позвать или даже просто кивнуть. Кто угодно – только не Мэт Коутон. Удивительно, но белые перья на шляпе женщины вполне могли заменить опахало. Где ее служанка? Нож. Почему при виде нее у него мелькнула мысль о ноже? И... огонь? Что-то горящее, во всяком случае.