Корона мечей

Этот голос, бессчетное множество раз отдаваясь в голове, заставлял кости плавиться, как мед, а мозг – пылать огнем. Мурддраал поднял подбородок Могидин одной рукой, чтобы она разглядела нож, который он держал в другой. Все ее мечты окончатся здесь перерезанным горлом, а тело сожрут троллоки. Может быть, Шайдар Харан все же не решится расправиться с ней? Может быть...

Нет. Она знала, что должна умереть, но этому Мурддраалу не достанется ни кусочка ее тела. Она попыталась обнять саидар, и глаза у нее чуть не выскочили из орбит. Не было ничего. Ничего! Такое ощущение, будто ее отсекли от Источника. Она знала, что это не так, – рассказывали, что такой разрыв сопровождается жутчайшей болью, которую ничем невозможно унять, – но!..

В эти ошеломляющие, ни с чем не сравнимые мгновения Мурддраал заставил ее открыть рот, поскреб клинком язык и надрезал ухо. И когда он выпрямился с ее кровью и слюной на клинке, она все поняла даже прежде, чем увидела крошечную, хрупкую клетку из золотой проволоки и хрусталя. Кое-что можно сделать лишь здесь и притом только с теми, кто способен направлять, и Могидин сама не раз приводила мужчин и женщин к этому озеру, где их ожидала страшная участь.

– Нет! – задыхаясь прошептала она, не сводя взгляда с кор’совры. – Нет, не меня! НЕ МЕНЯ!

Не обращая на нее внимания, Шайдар Харан соскреб жидкость со своего ножа и перенес на кор’совру. Ее кристаллические части обрели молочно-розовый цвет – первая необходимая ступень настройки. Мурддраал коротко, без замаха подбросил ловушку для разума над озером расплавленной лавы – вторая обязательная ступень настройки. Клетка из золота и хрусталя по дуге взвилась в воздух, но неожиданно замерла, повиснув над Отверстием, ведущим к узилищу Великого Повелителя, в том месте, где Узор тоньше всего.

Могидин забыла о Мурддраале. Она вскинула руки и протянула их к Отверстию.

– Будь милосерден, Великий Повелитель! – Она никогда не замечала, чтобы Великий Повелитель Тьмы проявлял хоть какое-то милосердие, но, даже сидя в клетке с бешеными волками или с дараз в период линьки, она обратилась бы к нему с такой мольбой. И в безвыходном положении она умоляла бы о том, что считала совершенно невозможным. Кор’совра зависла в высшей точке дуги и медленно поворачивалась, мерцая в свете мечущихся под ней огней. – Я всегда служила тебе всем сердцем, Великий Повелитель. Я умоляю о милосердии. Умоляю! МИЛОСЕРДИЯ-Я-Я-Я!

ТЫ ЕЩЕ МОЖЕШЬ ПОСЛУЖИТЬ МНЕ.