Корона мечей

Все Хранительницы Мудрости, пришедшие сюда из Кайриэна, умели направлять, хотя ни у кого из них не было безвозрастных лиц, как у Айз Седай. Наверно, потому, что они не слишком часто использовали Единую Силу. С гладкой кожей на щеках, вроде Эдарры, и уже заметно покрытые морщинами, как седоволосая Сорилея, все они держались со спокойствием и хладнокровием, не уступая в этом отношении Айз Седай. Симпатичные женщины и, как правило, высокие – почти все айильцы были такими, – они, казалось, не обращали никакого внимания на сестер.

Взгляд Сорилеи, не задерживаясь, скользнул по лицам пленниц, когда она прошла мимо них, о чем-то тихо разговаривая с Эдаррой и еще одной Хранительницей Мудрости, худой светловолосой женщиной, имени которой Перрин не знал. Если бы только он мог разобрать, о чем они говорят! Однако, как только Хранительницы миновали Айз Седай, их запах резко изменился, хотя выражение спокойных лиц осталось прежним. Раньше запах, исходящий от Сорилеи, был сдержанно-холодным, а теперь в нем чувствовалась… беспощадность. И когда она что-то сказала своим спутницам, их запах тоже изменился и стал таким же, как у нее.

– Проклятье, еще одна забота на мою голову, – проворчал Перрин.

– Что такое? – тут же вскинулся Айрам, правая рука молниеносно скользнула к рукояти меча в виде волчьей головы. Он очень хорошо и быстро научился владеть мечом и никогда не испытывал отвращения, используя его.

– Все в порядке, Айрам, – ответил Перрин, хотя на самом деле было не так. Внезапно оторванный от своих невеселых дум, он точно впервые по-настоящему заметил, что его окружает. И ему совсем не нравилось увиденное, причем Айз Седай были лишь частью картины.

Кайриэнцы и майенцы поглядывали на айильцев с заметной подозрительностью, а те отвечали той же монетой, особенно в отношении кайриэнцев. Ничего удивительного. В конце концов, айильцы никогда не испытывали теплых чувств ни к кому, кто родился по эту сторону Хребта Мира, а к кайриэнцам меньше всего. Точнее говоря, айильцы и кайриэнцы ненавидели друг друга, насколько это было возможно. На данном отрезке времени обе стороны как бы забыли о своей вражде – или, точнее, старались держать ее в узде, – и Перрин видел, что пока им это вполне удается. Только ради Ранда, никаких других причин не имелось. Однако настроение в лагере было пронизано напряжением, и это напряжение с каждым мгновением ощутимо нарастало. Теперь Ранд на свободе, и, в конце концов, это лишь временный союз – вот именно, временный. Бросая взгляды на кайриэнцев, айильцы приподнимали копья, будто взвешивая их на руке, а кайриэнцы с решительным видом поглаживали рукояти мечей. Точно так же вели себя и майенцы. Они не враждовали с айильцами, даже никогда не сражались с ними, если не считать Айильской войны, в которую так или иначе оказались вовлечены все. Но если дело дойдет до схватки, не возникнет никаких сомнений по поводу того, на чью сторону они встанут. То же самое с большой степенью вероятности можно сказать и о двуреченцах.

Однако самое мрачное настроение владело Аша'манами и Хранительницами Мудрости. Мужчины в черных мундирах обращали на Дев и сисвай'аман не больше внимания, чем на кайриэнцев, майенцев или двуреченцев, но на Хранительниц Мудрости бросали почти такие же угрюмые взоры, как и на Айз Седай. Наверно, в их глазах между этими женщинами, которые так или иначе могли направлять Силу, было очень мало различий. Любую из них они воспринимали как враждебную и опасную. Тринадцать Айз Седай, действующих заодно, были для них смертельно опасны; что же тогда говорить о девяноста Хранительницах Мудрости, находящихся в лагере и вокруг него? Аша'манов было вдвое больше, но при желании Хранительницы Мудрости все равно могли натворить немало бед. Женщины, способные направлять Силу, – пусть они заодно с Рандом – по-прежнему оставались женщинами.

Хранительницы Мудрости, в свою очередь, поглядывали на Аша'манов лишь чуть менее холодно, чем на Айз Седай. Мужчины, способные направлять, они были заодно с Рандом; они были заодно с Рандом, но… Ранд представлял собой особый случай. Как объяснил Перрину Гаул, способность направлять Силу не упоминалась в пророчествах об их Кар'а'карне, однако айильцы делали вид, что этого затруднения не существует. Но об Аша'манах в этих пророчествах уж точно не говорилось. Что испытывает человек, внезапно обнаруживший, что на его стороне сражаются свирепые львы, к тому же взбесившиеся? Как долго сохранят эти дикие звери свою преданность? Может, разумнее было бы не рисковать и разделаться с ними прямо сейчас?