Корона Меднобородого (СИ)

— Перстень-то настоящий, не просто золота кусок, — Игнатий потер ладонь.

— Да Бог с ним, с перстнем. Получается, ты ко мне их привел как повод, чтобы подать свое прошение про орден.

— Простите, Ваше Святейшество, — смутился Игнатий.

— Ты не мог знать, что этот заморский Иван окажется человеком чести и привезет перстень. Не мог знать, что перстень тебе руку прожжет. Что от моей молитвы рана затянется. Это ведь знак, Игнатий. И знак не тебе. Знак мне.

Игнатий молча поклонился.

— Знак, что ты человек праведный и верный. Что надо подписать твое прошение. Станет у нас в Риме одним орденом больше.

Оксана дожидалась друзей на площади. В самой середине, подальше от всех духовных зданий.

— Как меня здесь давит, — сказала она, — И смотрят все как на чудо-юдо заморское. Страшно.

— Ты никакое не чудо-юдо, а просто иностранка издалека, — сказал Вольф, — Ни на местных не похожа, ни на француженок, ни на немок. И платье у тебя греческое, а сама никак не гречанка. Вот и смотрят, любуются.

— Ладно, если так. Куда дальше?

— Пойдем уже к Бенвенуто, отобедаем вместе и заночуем у него. В тесноте, да не в обиде.

В доме Бенвенуто стояла мертвая тишина. Двери заколочены. На белой оштукатуренной стене углем написано «Уже арестован. Спасибо за внимание. Ваша любимая Инквизиция. PS: Писать доносы больше не надо».

— Как же так? — возмутился Ласка, — Нам разрешили его забрать, а сами в тюрьме держат?

— Я смотрю, девиц и золото воровать вы умеете, а свободного человека из города увезти не можете, — хмыкнула Оксана.

— Сейчас жаловаться пойдем, — сказал Вольф, — Кто в Риме хозяин, Папа или его псы?

— Я бы сначала поела, — сказала Оксана, — У вас деньги есть?

Судьба неизвестного ей человека ее не очень беспокоила.

Из-за поворота улицы появился стражник с алебардой. За ним ехал какой-то человек на осле, а за ним шли двое монахов.

— Бенвенуто! — Ласка сразу узнал всадника и подбежал к процессии.

Живописец выглядел не то, чтобы неважно, а краше в гроб кладут.

— Ласка!

— Стоять! — скомандовал старший монах, — Бумаги покажите.

Вольф достал пергамент, который Папа на прощание продиктовал секретарю. Монах возложил на нос очки и внимательно прочитал короткий текст.

— И заодно отпущение грехов, — сказал монах, — Никогда бы не подумал.

— Все в порядке?

— Да. Забирайте и увозите из Рима, пока он еще чего-нибудь не натворил.

Стражник и второй монах сняли Бенвенуто с осла и поставили на ноги. Тот не устоял, и Ласка еле успел его подхватить.

— За что это его? — спросил Вольф.

— За ересь, за что же еще, — ответил монах, — Сам пусть расскажет.

В заколоченном доме еды нет, а все уже порядком проголодались. Поэтому отправились в ближайшую таверну. За прислугу здесь вертелись хозяйские дети. Бегом принесли кувшин вина, кувшин поменьше аквавиты, корзинку хлеба, и чуть попозже на всю компанию целого каплуна на вертеле. Здесь готовили только каплунов на вертеле и продавали по кусочкам или целиком. Зато никому ждать не приходилось.

Бенвенуто, выпив пару стаканчиков аквавиты и хорошую кружку вина, немного пришел в себя.

— За что тебя? — спросил Ласка.

— За ангелов.

— С каких пор в Риме нельзя ангелов писать? — удивился Вольф.

— Донесли, что я ангельские лики писал с девушек.

— Что в этом такого? — спросил Ласка, — Девушки бывают добрые и красивые как ангелы.

Оксана попыталась сделать доброе лицо, как у ангела, но никто не заметил. Ее даже забыли представить несчастному итальянцу, а самому по себе ему сейчас точно не до того, чтобы по сторонам смотреть и на красавицах взгляд задерживать. К тому же, она плохо понимала по-итальянски.

— Ангелы суть Божьи сыны и воины небесного воинства, — ответил художник.

— У нас ангелов пишут символически, — сказал Ласка, — Согласно канона. Не всегда и поймешь, что за фигура с крыльями. Батюшка наш хорошо про иконопись рассказывал…

— Здесь свои каноны. Ветхий завет гласит, что ангелы выглядят как прекрасные юноши. Вспомните хотя бы, с чего началась история про Содом.

— Да помним, помним, — сказал Вольф, Но ты же рисовал только лица? Не фигуры?

— Лица. И руки еще.

— Лица молодые, чистые, румяные, без бород и усов, при длинных волосах?

— Именно так.

— Почему решили, что женские? Вот, Ласка наш под описание почти подходит.

— Да я похоже написал кое-кого. Узнали.

— Беда.

— Беда и есть. Донесли, арестовали, били, пытали, спать не давали. Но осторожно. Ждали, кто за меня заступится. У меня же заказов набрано по духовной линии.

— И как? Заступались?

— Наверное. Откуда мне знать. Но на помилование из лап Инквизиции кроме как у Папы влияния нет ни у кого. А Папа, благослови его Бог, сказал не торопиться, сплеча не рубить.

— Нас ждал, — сказал Ласка, — Извини, что задержались. Пришлось еще в Крым сгонять.

— Ты меня спас и еще извиняешься! Святой ты человек, Ласка.

Тем временем, снаружи собиралась возмущенная общественность. Накопилась до критического количества и полезла внутрь.

В таверну зашла делегация из пяти человек. Трое пузатых сеньоров, священник им под стать и мужчина средних лет с мечом на поясе.

— Еретик!

— Святотатец!

— Безбожник!

— Коварный соблазнитель!

— Выходи и сражайся!