Корона Меднобородого (СИ)

Первые два раза я пытался вскрыть замок ночью. Ничего не выходило. На третий раз пришел ломать, еще звезды не взошли. Тут меня сундук и окликнул. Но я-то знал, что сундук не простой, я ему привет передал от Яна и из масленки на петли капнул. А он мне насчет замка подсказал.

Утром Люциус обнаружил, что сложный замок немецкой работы открыт. Сундук Чорторыльскому нажаловался, будто не я приходил, а трое немцев замок ломали и с сундука крышку сковырнуть пытались, да он не дался. Обещали, якобы, немцы прийти с ведьмой, с колдуном и с разрыв-травой. Да еще святой воды прихватить, вдруг крышку изнутри черти держат.

Люциус, не будь дурак, побежал к Яну. Немецкий замок-то ему не помог, а сундук работы Яна сокровища защитил и не открылся. Ян тогда как раз закончил вырезать ту дубинку. Отдал ее Люциусу в обмен на то, чтобы тот убрал кикимор с мельницы.

Люциус положил дубинку в сундук, а кикимор с лешими с мельницы прогнал. Знаете, как? Пришли бесы и всех на пинках вынесли. Те самые бесы, на которых Ян в Полоцке в корчме жаловался.

Мельница заработала, крестьяне муку повезли, жернова закрутились. Только бесы постоянно что-то ломали по мелочи, и у Яна никак не получались сидеть да покрикивать. Бесы, они конечно, не сами по себе и своих старших слушаются, но народец подлый и пакостный. Вечно чего-то требуют, будто они тут главные, а мельник им должен дань платить. Получилось, что Ян дубинку зазря отдал, хрен редьки не слаще. Дубинки-то он режет не по штуке в неделю. Даже и не в месяц, и не в два. Дерево особое да все такое.

К священнику идти не дело, рассказывать про сделку с чернокнижником никак не хочется. Мелким колдовством бесы не изгоняются. То есть, Ян дубинку старался, делал, душу вкладывал, а, получается, отдал ни за что. Хрен на нихрена поменял. Обидно, да?

Ян снова пошел ко мне. Мы подумали, а что бы по-настоящему Люциуса не ограбить. У него сундук, который Ян знает, как открыть, если днем. В сундуке дубинка, которую Ян знает, как остановить. Он для себя оставил заветное слово, через которое мог бы дубинкой повелевать не хуже нового хозяина. Нужен был еще вор, который откроет немецкий замок. И человек, который будет Люциусу зубы заговаривать.

Когда мы с Яном тебя тогда в Полоцке встретили, мы как раз к Люциусу собирались. Третьим мы с собой взяли Станислава. Тот как раз на Меднобородого управу искал. Люциус ему бы вряд ли помог. Но история у Станислава длинная, нам бы на сундук ее хватило.

Тут как раз ты. Станислав с твоей подачи от нас уехал. Зато тебе как специально нужно то, что может достать Люциус, а предложить ты ему ничего не можешь. Мы с Яном решили, что вы заговоритесь, торговаться будете и все такое. Так оно и получилось.

Мы приехали, ты сел байки травить. Ян за нас обоих глаза Люциусу отвел, и мы побежали наверх. Я вскрыл немецкий замок. Ян открыл сундук.

Нас подвела дубинка. То есть, как-то так само по себе сложилось. Сундук открылся, и дубинка Яну, не поздоровавшись, по челюсти залепила быстрее, чем он заветное слово сказал. Он так и сел. Дубинка его пожалела и сперва мной занялась, а потом всеми остальными. И меня с лестницы спустила и душегубам, под руку подвернувшимся, выдала горячих. То есть, если на нее толпой набегать, то кто-нибудь да в сундук и залезет, пока остальные огребают. Ян что-то там мычал, да без толку. Заветные слова дело такое, они шепелявых не любят. Схватил из открытого сундука что под руку попало и сбежал. Я побитый остался среди душегубов Люциуса. А тебе просто не повезло. Относительно.

— Относительно не повезло? — удивился Ласка.

— Ты перехитрил Люциуса…

— Я перехитрил?

— Да. Ты заключил с ним договор насчет живой воды в обмен на жалованную грамоту. Грамота теперь у тебя будет.

— Вилами по воде.

— Не будь Люциуса, вряд ли ты бы где-то нашел живую воду. Ты бы сам не отыскал даже человека, который бы знал, к кому за ней постучаться.

— Какая еще грамота? — спросила Оксана, — Кто в своем уме меняет живую воду на какую-то бумажку?

— Его спроси.

— Жалованная грамота на Виленское воеводство, — пояснил Ласка, — Не желает пан быть волынским магнатом, желает быть виленским воеводой.

— Так он и до коронного гетмана дойдет, — сказала Оксана, — А почему вы тогда в Крыму, а не в Кракове? Вас сюда польский король послал?

3. Глава. Унести ноги из Истанбула

Понемногу Оксана выведала, сколько смогла, и про то, какого рода-племени ее спасители, и про их путешествие. Не только про приключения при дворах, но и про пути-дороги. Какие где люди живут, богатые ли, бедные, что сами едят, чем гостей встречают.

— Поняла, кто мы такие? — гордо сказал Вольф, — Мы у короля Франции из личной конюшни можем жеребца угнать. У германского императора из башни редкую птицу попугая можем извлечь. У султана перстень стащить и у крымского хана девицу увести.

— Перстень, кажется, у султана остался? Недостащили. С жеребцом и птицей та же история?

Вольф опустил глаза.

— С девицей зато все в порядке. Чуть костьми не легли, но освободили, — сказал Ласка.

— И зачем? Чтобы из одного гарема в другой поселить?