Корона на троих

— Эй! Что это у нас там? — оживился старший патрульный и заглянул в корзинку. Инфанты жизнеутверждающе орали и дергались в своих свивальниках.

— Сыры, — коротко ответила Людмила, дергая корзинку обратно.

Она была старой, но жилистой, а ее неожиданное признание так сильно подействовало на горгорианца, что вдавило золотую бляху, украшающую его кожаный ремень, прямо себе в солнечное сплетение.

— Зырь! — воскликнул один из патрульных, рассматривая дальнейшие капитанские эволюции на обочине. — Чой-то с ним?

— Должно быть, сегодняшний полдник, — предположил другой.

Третий не согласился:

— Полдник опасен, если он не почищен как надо. Эт токо нижняя мембрана ядовита, а если ее удалить...

Четвертый горгорианец посмотрел на него с подозрением.

— Мечего? Слышь! Что это за речь для нормального человека? У тебя больно много стало выра.., выро.., выражо... Вобчем много слов, вот чего! Ты, наверное, подцепил их в кустах у той старогидрангианской трясогузки из Вонючих Ягод?

Обвиненный патрульный покраснел.

— Девчушка здесь разъединственная, кто отдает честь воинскому контингенту. А по старогидрангианской традиции со шлюхами сперва ведут общий обогащающий разговор, чтоб, как они грят, последующему физическому взаимодействию предшествовал интеллектуальный прелюд.

Капитан поднялся с колен и выдал своему разговорчивому подчиненному звучный удар по черепу, который пришелся чуть ниже кромки выступающего шлема. Несчастная жертва рухнула наземь и села, сокрушенно потирая затылок.

— Чтоб я не слышал таких разговорчиков в моем патруле! — прогремел капитан. — И с сегодняшнего дня держись подальше от этой вонючеягодной грязнухи. Ты же знаешь, что хороший вояка всегда может что-нибудь случайно подцепить.

— Например, образование, — вставила Людмила, хотя ее никто и не спрашивал. Последовала пауза. Старуха поднялась на ноги и спокойно полезла вверх по горной тропе. Но горгорианский патрульный снова схватил ее за руку.

— Сейчас ты получишь сполна прямо здесь, старая жабенция! Наказание за ложь нам, твоим естественным сверхповелителям: смерть путем поедания плохо очищенного полдника! Что это за поросячья чушь о том, что у тебя в корзине, а?

— Я уже говорила, — сказала Людмила, сохраняя полнейшую невозмутимость. — Это сыры.

— Тогда понятно, отчего нашему атаману сплохело, — прошептал один из патрульных своему напарнику. — У него от сыров всякое расстройство.

Капитан ухватился за ручку корзины, хорошенько подумал, а потом резко сдернул одеяло, закрывающее детей. Они еще плакали.

— Сыры, да?

Все так же холодная, как утиный зад, старая Людмила ответила:

— Судя по вашим высказываниям, вы иногда бываете во дворце короля Гуджа. Тем не менее я уверена, что вы никогда не видели настоящих Старогидрангианских Плачущих Сыров. — Это было сказано так сладко и с таким снисхождением, что капитан растерялся. А Людмила, никогда не проходившая официальной военной подготовки, прекрасно знала, как воспользоваться своим преимуществом над остолбеневшим противником. — Конечно, вы и не могли, — продолжала она. — Плачущие Сыры — деликатес. Их едят только самые высокорожденные аристократы, и только по праздникам. Этот обычай восходит к тем временам, когда жертвоприношение детей только начали считать дурным вкусом, а в практику вошла обязанность монарха съедать порцию жертвы, от которой отказались боги из-за недостаточной постности. Королева Жаргун Диспептик распорядилась о замене специально приготовленными сырами первоначально принесенных в жертву младенцев. Хотя завершить изменение обряда пришлось уже ее праправнуку Скандиуму Украшенному, который включил в меню жертвоприношения крекеры и сухое белое вино.

К концу этой речи горгорианский капитан уже только мигал, как сова на рой светлячков. Его крохотные глазки перебегали от Людмилы к детям и обратно в безуспешных поисках вдохновения для возражений.

— У.., если они — сыры, то что это такое? — Он коснулся щечки одного младенца и продемонстрировал влажный палец.

— Сыр со слезой.

— Но.., но они выглядят как дети! Глянь, все эти волосенки, нос, глазки и...

— Отличная работа, правда? — Людмила окинула гордым взглядом своих питомцев. — Триумф сыродельческого мастерства. К нам ни разу не поступало рекламаций от богов с тех пор, как мы используем Плачущие Сыры вместо настоящих младенцев. — Она понизила голос и доверительно добавила: — Кстати, строго между нами: иногда там наверху не очень-то соображают.

Испугавшийся богохульства старухи горгорианец осенил себя знаком священного быка. Его голос слегка дрожал, когда он начал нерешительно бормотать:

— Да-а, но.., но.., но они издают какие-то странные звуки.

Людмила вздохнула.

— В процессе сыроварения створаживаемая масса втягивает довольно много воздуха. Сейчас он выходит. Так что нет ничего удивительного.

— Ох.

Неожиданно потерявший полбороды патрульный решительно вклинился в разговор.

— Минутку! — заявил он. — Если они сыры, то чего они вот так крутятся?

Но прежде чем Людмила нашлась, что ответить, капитан зарычал: