Корона на троих

— Я тоже счастлив, — сказал Гудж, прерывая ее. — Но очень расстроюсь, если ты немедленно не заткнешься. Это мужской разговор. — Его рука убедительно упала на рукоять Сокрушителя. Убри замерла и только проводила обоих самцов злобным взглядом.

Когда дверь библиотеки захлопнулась, она вздохнула. Во всяком случае, это — прогресс, это несомненный и замечательный прогресс в отношении принца. И Гудж ни с того ни с сего проявил добродушие: он снизошел до предупреждения. Королевская Предсказательница решила, что должна чувствовать себя польщенной.

Оставляя позади библиотеку и леди Убри, Вулфрит сомневался: счастливец он или мученик? Быть принятым по ошибке за принца — причем собственным отцом Арбола — высшее достижение для самозванца. Но юноше очень хотелось сбежать от короля подальше и найти настоящего принца Арбола. А мысль о том, чтобы напиться с королем Гуджем, просто ужасала его. Всякий знал, что скорость истощения королевских собутыльников очень высока, а уж если Гудж говорил о предстоящем «надраться вдрызг» как об особом мероприятии, — чем же тогда были эти буйные, кровавые ассамблеи?

Вулфрит в панике искал хоть какую-нибудь извинительную причину, чтобы удрать, но не мог ничего придумать. Его мозги будто закостенели, а тело больше всего желало упасть где-нибудь и чуть-чуть расслабиться.

Первым пунктом мероприятия «напиться вдрызг» оказалась кухня. Здесь король радостно перехлопал всех кухонных прислужниц по представительным задам и послал дворецкого в подвал за вином.

— Надо немножко подкрепиться перед дорогой, — объяснил Гудж, когда перед ним поставили необъятный глиняный кувшин. Вулфрит покорно кивнул.

Король вытащил зубами пробку, влил в себя полгаллона какой-то подозрительно мутной жидкости, а потом передал кувшин Вулфриту.

— Сделай глоточек, мой мальчик.

Вулфрит послушался и тут же зажал себе рот. Только тогда он смог протолкнуть эту гадость в желудок.

По вкусу вино напоминало.., в общем, однажды, когда один из Напарников принца, получив хороший удар на тренировке, напачкал в штаны, облился кровью и упал в илистую лужу, Вулфрит увидел эти штаны, когда их несли в прачечную. Точнее, ему не посчастливилось их унюхать.

Вкус вещества в кувшине напоминал тот запах. Даже еще хуже.

Однако Вулфрит был не настолько глуп, чтобы поделиться с королем своим мнением. Кроме того, несколько секунд он вообще не мог говорить.

Следующей остановкой была дворцовая конюшня, где конюхи, исполняя громогласный королевский приказ, поспешили привести и оседлать любимых верховых лошадей Гуджа и Арбола.

Вулфрит никогда прежде не изображал принца вне дворца. Испытание становилось все более и более пугающим.

Однако на третьей остановке страх постепенно улетучился: Вулфрит наконец усвоил, что за празднование подразумевалось под «надраться вдрызг».

«Надраться вдрызг» состояло из: промаршировать в таверну, громко объявить о своем присутствии и напугать прислугу: «Мой мальчик сегодня стал мужчиной! Выпивку для всех!» Любые возражения со стороны владельцев таверн пресекались с помощью Сокрушителя.

Затем король вливал в себя примерно галлон того, что подавалось в таверне, остальные, включая Вулфрита, выпивали пинту порознь и принимались выдавать сенсационные подробности любовных подвигов сына.

Когда нужда помочиться превосходила жажду, Гудж выходил, орошал переднюю стену таверны, затем вскакивал на свою любимую лошадь и скакал к следующему заведению (Вулфрит, который был не столь опытным наездником, изо всех сил старался держаться в седле).

Иногда таверны просто примыкали одна к другой, но Гудж явно рассматривал скачки как часть ритуала.

С каждой таверной описание плотских услад Арбола становилось все непристойнее и бессвязнее, но настроение короля поднималось еще быстрее. Приблизительно с четырнадцатой остановки возражения трактирщиков уже необязательно приводили к летальному исходу. Гудж был слишком пьян, чтобы владеть Сокрушителем, и вместо этого просто лупил тех, кто не исполнял его приказаний. Обычно он целился в лицо обидчика, но попадал все реже и реже.

Красный от смущения, Вулфрит наблюдал за происходящим с благоговейным ужасом. Он собственными глазами видел, что король выпил раз в тридцать больше, чем все посетители таверн, и недоумевал, куда делся такой объем жидкости даже с учетом количества, вылитого на стены. Лицо Гуджа постепенно приобретало поистине изумительный пурпурно-красный оттенок.

Вулфрита никогда не интересовало, сколько таверн может быть в гидрангианской столице. А теперь он давно уже сбился со счета.

Посетив двадцать второе или двадцать третье заведение (странное безымянное место, расположенное далеко на холме в старогидрангианском квартале), где подавали только ликер из перечной мяты, дошедший до кондиции Вулфрит осмелел настолько, что решился спросить:

— Мы что, собираемся обойти все таверны в городе?

Гудж, сосредоточенно справлявший нужду у ближайшей стены, повернулся к сыну и радостно улыбнулся:

— Эене-драль-ная иде-я, ага. Так и сделаем.

— Ох! А что мы будем делать потом?

Гудж мигнул.

— Пойдем по второму кругу! Или поползем.