Корона, Огонь и Медные Крылья

В этот миг Далхаэшь вспомнила, что ей грозит смертельная опасность, и что она прибежала искать моей милости — она снова протянула руки к моей одежде, но Раадрашь ударила ее по пальцам.

— Лиалешь, ты защитишь меня? — спросила Далхаэшь умоляюще. — Ведь правда? Я всегда знала, что ты добрее и справедливее, чем Старшая… видишь, я уже замолчала, я виновата, я не подумала, но не стану больше говорить громко…

— Оденься, — сказала я. — Я рада, что ты осталась жива.

— Рада?! — удивилась Раадрашь.

— Конечно, — сказала я устало. — Смерти меня не радуют. Ничьи. Никогда. И пожалуйста, пожалуйста, Раадрашь, дорогая, держи себя в руках. Нас мало, и мы в беде.

Раадрашь прижалась щекой к моей щеке.

— Знаешь, что? — шепнула она мне в ухо. — В любви я завидую не тебе. Я завидую Тхарайя.

— Исключительно вовремя, — вздохнула я. — Милая, дорогая, сестра моя, давай обсудим это потом?

Раадрашь кивнула. Шуарле убрал мои волосы под бахрому платка. Мне хотелось пойти к Лаа-Гра с открытым лицом, но вовремя пришло в голову, что это будет оскорбительно и дурно выглядеть в глазах мужчин Ашури: я прикрыла углом платка нижнюю часть лица и укуталась в плащ.

Я еще рассчитывала на понимание.

Солдаты шли впереди, а мы — за ними.

Близнецы растворились в сумерках ночного Дворца — светильники в переходах горели через раз — но я чувствовала, что они следуют за нами, бдительно следя за каждым шорохом и движением окрест. Я уже ничего не боялась. Мне казалось, что за несколько часов этой ночи я видела больше смертей, чем иной солдат за день войны — и стала, в какой-то степени, жестче душой.

Мне нужна была внутренняя готовность к борьбе — и я была готова. Я только все время думала про Зумруа, который прибежал меня предупредить, зная наверняка, что будет убит. Ему приказала госпожа Бальшь? Или он хотел спасти меня? Он, шпион, склочник, заносчивый кастрат с замашками вельможи?

Пожертвовал собой ради меня… или ради госпожи Бальшь, точнее, ради преданности каждому ее слову? В любом случае, не так он был плох, глуп и зол, как я едва не заключила с первого взгляда. Нельзя, ни в коем случае нельзя опрометчиво судить о людях…

Теперь в моей свите была Далхаэшь, которая чувствовала к Раадрашь жестокую и вполне взаимную неприязнь. Это тоже не облегчало нашего положения, но, что предпринять в таком случае, я решительно не знала. Меня ужасала участь любовниц Тхарайя; против воли я думала, что среди них были злая умница Гулисташь и красавица Хельшь, умеющая разговаривать с кем угодно — и обе они мертвы, а судьба спасла именно Далхаэшь… Что же ты, Нут?

Но я не ропщу ни на тебя, ни на Господа, не подумай…

Перед нами открыли резные двери, ведущие в тот самый тронный зал, где Сияющий принимал Тхарайя. Теперь на троне, целиком вырезанном из молочно-оранжевого, яркого и полупрозрачного камня, восседал принц Лаа-Гра, а вокруг толпились его вассалы, моложе, чем прежняя свита государя. Принцы расположились у стен, каждый — в сопровождении, по крайней мере, пары своих воинов; лишь один Возлюбленный Советник, старый и жесткий, по-прежнему стоял на коленях около трона. В зале было очень душно, потому что снова горело множество свечей; только от близнецов за моей спиной веяло грозовым холодом.

Несмотря на важный вид, принц Лаа-Гра, холеный мужчина с красивым жестоким лицом — на вид намного моложе Тхарайя, и уж точно, намного ухоженнее — сидел на троне, как на чужом стуле, с которого могут попросить подняться. Он не надел Гранатового Венца и костюм на нем был вполне обычный, но ожерелье из гранатов и золотых лошадиных фигурок, которое я заметила на Сияющем, украшало его грудь. Величавая неподвижность плохо получалась; принц бессознательно постукивал пальцами по резному подлокотнику или крутил золотую лошадку-подвеску — ожерелье жгло его шею.

Присутствующие в зале уставились на меня, как на заморскую зверушку. Принц Лаа-Гра моему визиту совсем не обрадовался.

— Женщина, с каких пор подобные тебе являются в тронный зал, как собеседники? — спросил он насмешливо. — Уж не думаешь ли ты, что я стану обсуждать с тобой серьезные дела? Я слишком занят для подобных пустяков.

Я вздохнула, унимая сердцебиение. Говорить было стыдно, но говорить было надо.

— В мире все поменялось этой ночью, — сказала я. — Благороднейший из государей умер, вместо него на троне — некоронованный принц, не наследник и не преемник. По женским покоям рыщут вооруженные мужчины, убивая чужих подруг. Говорят, воин приказал убить младенца. А если все встало вверх дном, отчего бы женщине и не поговорить с узурпатором?

Пока я говорила, в зале было очень тихо. Мне показалось, что многие из вассалов Лаа-Гра смотрят на него с недоумением, будто не догадывались или не одобряли. Он сам криво усмехнулся.

— Ты — человеческая женщина, не демоница? Я думал, человеческие женщины не смеют поднять глаз!

— Тебе тяжело смотреть в мои глаза? — спросила я. — Может, это оттого, что ты предаешь своего брата и приказал убить своего племянника?