Корона, огонь и медные крылья

Я очень старалась. Шаг лошадей становился всё шире. Дорога плавно пошла вверх; с одной стороны от нас поднималась поросшая зеленью горная стена, с другой был обрыв, наполненный туманом. Я подумала, что в тумане мы можем сорваться вниз, но дорога виднелась отчётливо – чёрная от утренней влаги, заросшая по сторонам какими-то взъерошенными кустами.

Мне показалось, что мы ехали очень долго, но в действительности, я думаю, прошло не более получаса: небо начало потихоньку розоветь, Шуарле придержал своего коня. Бег снова превратился в ленивую рысцу. Я обрадовалась, потому что от напряжения у меня разболелась поясница и затекла спина. Теперь можно было чуть-чуть отпустить окаменевшие мышцы.

– Отдохни, Лиалешь, – сказал Шуарле ласково. – Мы оторвались. Вряд ли нас начнут искать скоро – и уж точно нас не станут искать здесь.

Звук его голоса каким-то образом помог мне осознать, что мы, во-первых, уже на свободе, а во-вторых, подвергаемся смертельной опасности как беглецы. Я улыбнулась Шуарле как можно теплее – в душе я давно посвятила его в рыцари, а в это утро он стал моим камергером и коадъютором, самым доверенным лицом. Я чувствовала себя виноватой перед ним: как я могла в нём усомниться? Мой несчастный друг был отважным и верным мужчиной, несмотря на телесную немощь.

– Меня поражает твоя отвага, Шуарле, – сказала я восхищённо. – Ты убил стражника? Этого огромного мужчину? Воина? Как же тебе удалось?

Шуарле усмехнулся.

– Я не хочу тебе рассказывать, Лиалешь. Это слишком гадко для принцессы. Просто – обманул его, заставил забыть осторожность и перерезал горло его собственным ножом, когда он совсем ни о чём не думал. Потом забрал его сумку.

– Ты очень умён.

– Я наблюдателен, – загадочно сказал Шуарле с довольно жестокой улыбкой. – Гранит иногда уязвимее песка. Я давно знал этого человека и достаточно сильно его ненавидел. Но смирился бы и совладал с собственной ненавистью, если бы не ты.

– Знаешь, – сказала я, – я бы никогда не догадалась, что ты настолько храбрый и сильный.

Шуарле придержал лошадь и взглянул мне в лицо.

– Дело не в силе или храбрости, – сказал он просто. – Дело в том, что я люблю тебя, Лиалешь. У меня нет крыльев, но сердце уцелело.

Я чуть не задохнулась. Он тронул мой локоть:

– Ты отдохнула? Нам надо торопиться.

Мы ехали горными дорогами довольно долго. Утро перешло в день, солнце перевалило через зенит и тени снова начали удлиняться, когда Шуарле сказал:

– Ты, наверное, голодна и устала, Лиалешь?

Я невольно хихикнула.

– Я думала, ты никогда этого не скажешь.

От долгой дороги у меня болело всё тело. Я была не просто голодна: мне казалось, что лучший обед сейчас – это живая индюшка, проглоченная целиком, вместе с перьями. Стоял невозможный зной; мне было ужасно жарко в плаще и платке, а снять их Шуарле не позволял.

– Солнце обожжёт тебя, – сказал он, – а Нут разгневается на нас.

Я только тихо радовалась, что Шуарле прихватил с собой флягу с водой. Он несколько раз давал мне глотнуть – правда, пить всё равно хотелось. Так что его позволение на отдых меня просто осчастливило.

– Хочешь спешиться? – спросил он, и я радостно кивнула.

Мы остановили лошадей в чудесном месте. Горная речка весело текла по камням, распространяя свежий запах воды, низвергаясь водопадом в небольшое озерцо и вновь вытекая оттуда. В зарослях на берегу лошади могли спокойно щипать траву, невидимые с дороги. Я с наслаждением села на упругий мох, покрывающий тёплые валуны сплошь, как зеленовато-седой ковёр.

Шуарле зачерпнул для меня воды из реки. Я наконец-то смогла умыться. Вода в реке была очень холодной, но это приободрило и развеселило меня. Шуарле вынул из седельной сумки лепёшки, вяленые абрикосы и два куска копчёной курицы – еда показалась мне восхитительной.

Я ела и смотрела на своего друга. Его лицо за эту ночь и этот день осунулось, даже глаза запали. Он всё время прислушивался, отламывая кусочки лепёшки – я заметила, что еда его не слишком занимает.

– Ты не спал всю ночь, да? – спросила я. – Наверное, ты очень устал. Тебе нездоровится?

– Я не люблю ездить верхом, – сказал Шуарле. – Но это ничего. Мы уехали далеко. К вечеру мы доберёмся до перевала, а завтра совсем растворимся в горах. Опасность от стражников Вернийе нам вряд ли грозит. Они не станут искать тебя здесь и рисковать собой.

– Это очень опасные места? – спросила я и поёжилась.

– Да, – коротко ответил Шуарле. – Достаточно.

– Ты удивляешь меня, – сказала я, улыбаясь. – Мой милый товарищ не боится того, чего боятся солдаты. Я горжусь дружбой с тобой.

– Они люди, а я – нет, – сказал Шуарле почти весело. – Ими движет любовь к деньгам, а мной – любовь к принцессе. У них нет шансов.

– Погоди. А почему ты не человек?

– Не совсем человек, – поправил Шуарле. – Полукровка. Наполовину сахи-аглийе.

Так я впервые услыхала это слово.

– Птица? Разве бывают ядовитые птицы? И потом – часто ты сам говорил, что у тебя нет крыльев…

– Лиалешь, – сказал Шуарле, – я всё расскажу вечером. Нам надо ехать дальше. Ты отдохнула?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть.