Корона пастуха

— Правда? — сказала кельда. Помолчав, она мягко добавила: — Ты целовала Зимового, а потом выпроводила его, да. Но будет еще труднее. Завеса тонка, и тебе надо быть здесь. — Она помрачнела. — Опасайся, Тир-Фа-Фойнн, грядет время перехода. Госпожа Ветровоск больше не с нами, и после ее ухода осталась… прореха, которую другие не видят. Надо следить за вратами. Кто-то, о ком ты хотела бы не знать, может следить за тобой оттуда.

Как же хорошо дома, подумала Тиффани, когда, наконец, добралась до места.

Снова на ферме родителей — ее еще называли Семейной Фермой, — туда, где мама каждый вечер готовила горячий ужин. Там, где можно посидеть за большим кухонным столом, исцарапанным множеством поколений Болитов, и снова стать просто маленькой девочкой.

Но назад дороги не было. Теперь она не девочка, но ведьма. И у нее целых два владения, за которым надо присматривать. И всю следующую неделю, когда она моталась с Мела в Ланкр, из Ланкра на Мел, в такую погоду, которая словно бы участвовала в соревновании на самое ужасное ненастье в это время года, она постоянно чувствовала себя опоздавшей, мокрой и уставшей. Люди оставались, по большей части, вежливы — перед ее лицом и особенно перед ее шляпой, — но по тому, чего они не говорили, Тиффани понимала: что бы она ни делала — этого было недостаточно. Каждый день она вставала раньше и позже ложилась, но и этого было мало. Ей надо было быть хорошей ведьмой. Сильной ведьмой. А в перерывах между заботами и лечением, помощью и выслушиванием она чувствовала, как холодные мурашки пробегают по ее телу. Дженни предупреждала, что грядет что-то ужасное… Будет ли ей это по плечу? Она ведь даже не уверена, что с обычными вещами справляется.

Она не сможет быть Матушкой Ветровоск для Ланкра.

И с каждым днем ей было все труднее быть Тиффани Болит для Мела.

Даже дома. Даже там. Вечером она устало отбивалась, мечтая только поесть и выспаться, но мать доставала из закопченной печи большой горшок, ставила его на стол, и наступала очередь семейных свар.

— Я сегодня видел Сида Простака из «Доспехов барона», — сказал Вентворт, долговязый парнишка, слишком юный для кабака, но достаточно взрослый, чтобы слоняться по округе.

— Сида Простака? — заинтересовалась миссис Болит.

— Он младший из братьев Простаков, — пояснил отец.

Младший, подумала Тиффани. В краю фермеров это значило многое. Это означало, что старший брат получит ферму. Хотя, если она правильно помнила, ферма Простаков богатством не блистала и не приносила особой прибыли. Работал ли мистер Простак в «Доспехах барона»? Она попыталась вспомнить миссис Простак и не смогла. Но она помнила Сида. Она, кажется, видела его возле Двурубахи, — маленький мальчик, который, казалось, вырос из собственного имени, когда кто-то дал ему фуражку и повесил на шею свисток.

— Он мне рассказал про работу на железной дороге, — продолжил Вентворт с энтузиазмом. — Он хорошо зарабатывает. Говорит, им нужно больше людей. Вот где будущее, пап. Железная дорога! И не надо возиться с овцами.

— Не забивай себе голову всякой ерундой, парень, — ответил отец. — Железная дорога фермеров не касается. Не касается Болитов. И тебя тоже. Твое место здесь, как у Болитов заведено.

— Но… — Вентворт выглядел совершенно несчастным. Тиффани покосилась на него. Она понимала, что он чувствует. В конце концов, она тоже занята совсем не тем, чего от нее ждали, иначе она давно вышла бы замуж, как ее сестры, и нарожала бы внуков, чтобы матери было над кем похлопотать.

Матери, похоже, пришло в голову то же самое, и она переключилась на Тиффани.

— Ты все время где-то пропадаешь, Тифф, — сказала она, стараясь, чтобы это не походило на жалобу. — Побыла бы ты дома подольше.

— Не трогай девочку, — сказал отец. — Она же теперь вроде как главная ведьма, ей везде не поспеть.

Тиффани почувствовала себя совсем малышкой.

— Я и сама бы хотела остаться, — сказала она, — но работы так много. Ведьм просто не хватает.

Мать нервно улыбнулась:

— Я знаю, дорогая, работы невпроворот. Меня то и дело останавливают на дороге люди, которые говорят, что ты спасла их ребенка или отца… Все видят, что ты занимаешься делами, которых никто больше делать не хочет. И знаешь, что люди говорят? Они говорят, ты становишься как Бабуля. В конце концов, с ней даже барон советовался, и с тобой то же самое.

— Ну, Бабуля Болит ведьмой не была, — возразила Тиффани.

— Это как посмотреть, — сказал отец, отвернувшись от Вентворта. Тот сердито вышел прочь и захлопнул за собой кухонную дверь. Джо Болит посмотрел ему вслед и подмигнул Тиффани:

— Ведьмы разные бывают. Помнишь, Бабуля хотела, чтобы ее пастуший фургончик сожгли, когда она умрет? «Сожгите все», — так она мне сказала. — Он улыбнулся. — Я сделал почти так, как она велела. Правда, кое-что не сгорело, так что вот тебе, девочка, небольшой подарочек от Бабули.

К удивлению Тиффани, по улыбающемуся лицу отца текли слезы, когда он вручил ей сверток гофрированной бумаги, перевязанный куском старой шерсти.

Развернув его, Тиффани обнаружила маленький жесткий предмет.