Корона скифа (сборник)

– На золото, барышня, на золото меняем! А пахнет-то как! – приоткрыла полог корзины Анна Петровна. У румынки от горячего пряного духа закружилась голова, горло само собой стало делать глотательные движения. Чувствовала, что слюной исходит, давится. Аж сказать ничего не может.

Сняла золотое колечко, Анне Петровне передала, а та ей – три пирожка. Румынка не заметила, как их проглотила, заплакала:

– Как, всего три? Золотое колечко? У меня чахотка! Ради бога!

– Пирожки ныне – тоже золото! – черство отвечала Анна Петровна, – сама не понимая, почему застыло ее сердце. – Хочешь еще три, сережки сымай!

– Всего три, всего три! – судорожно взглатывая, выдергивала сережки из ушей больная скрипачка. Никто не обратил внимания на ее стенанья.

Двое мужиков в крестьянских шубейках и третий, похожий на мастерового, в черном пальто с облезлым лисьим воротником, толковали вполголоса. Двое говорили с нерусским акцентом:

– Зачем, товарищ Соколов, вы назначать рандеву на базар?

– Тут в толпе, – лучше разговаривать. За всеми явками следят. Вы подумайте, товарищи Ян и Карл, сколько крючков: губернская охранка, контрразведка, сыскное при милиции, чешская контрразведка, каратели Сурова, Сосульникова, Лазова, Орлова. Сплошные уши и глаза.

Мы в нашей пятерке посовещались и решили, что в прошлом году восстание провалилось из-за неготовности. Нынче надо объединить и большевиков, и меньшевиков, и эсеров, и анархистов-синдикалистов, и всех сочувствующих. И денег надо добыть. В наше время – это немаловажно. Передайте вашей пятерке, и дальше по цепи: выделить самых умелых и отчаянных людей для участия в эксах. Деньги – на дело революции. Эх, как пирожками вкусно пахнет! Аж слюной давишься. Ладно, я все сказал. Следующая встреча здесь же через две недели…

Вскоре Томск облетела весть о налете на особняк золотопромышленника Исаака Минского. Дом казался неприступным. Каждая плаха высоченного забора была увенчана кованой пикой. Во дворе бегали огромные лохматые псы.

Двери особняка были массивными и на ночь запирались изнутри мощными железными задвижками.

Заговорщики узнали, что Минский заказал в мастерских завода «Вулкан» огромный бронированный сейф. И вскоре возле ворот усадьбы золотопромышленника остановились сани, запряженные двумя битюгами. Грузчики постучали в ворота:

– Заказ господина Минского готов! Отворяйте ворота, сейф весит десять пудов, надобно подвезти его к крыльцу.

Минский вышел, с прислугой, на всякий случай, спрятав в карман револьвер. Дворник придерживал псов, готовый в любую минуту спустить их с цепи. Минский прочел документы, на них была печать завода и роспись управляющего. Тогда прибывшим было дозволено въехать в усадьбу.

Грузчики с трудом подняли сейф, положили на плахи, потащили волоком. Им помогала прислуга. Затащили гроссейф в прихожую, поставили там. Старший рабочий подал Минскому ключи и сказал:

– Механизм сейфа очень сложный и требует особенного обращения. Не трогайте сейф до утра, пусть все пружины механизма после мороза хорошенько прогреются. Иначе – сейф можно испортить…

Исаак расписался в бумагах, и заводчане удалились. Ночью, когда семья Минского и его прислуга мирно спали, сидевший внутри сейфа, известный всему городу лилипут Леня Крымов вылез из бронированного убежища. Леня не был большевиком, он был шутником. Иногда он бродил зимой вечерами по главному проспекту, обращаясь ко всем встреченным молодым барынькам:

– Тетенька! Я хочу сделать пи-пи, ручки замерзли, пиписку достать не могу. Иная сердобольная барынька расстегивала ему ширинку и увидев огромную пиписку, ошеломленно вопрошала:

– Мальчик? Сколько тебе лет?

– Тлидцать тли годика! – отвечал ошарашенной барыньке шутник Леня.

Теперь Ленина шутка была не слишком безобидная. Он прислушался, определил, что все спят, вылез из сейфа, стал тихо отпирать тяжелые засовы. Было ровно три часа ночи, самый крепкий сон. Именно это время и было Лене назначено. Собак во дворе должен был ликвидировать лучник, взобравшийся на забор при помощи веревочной лестницы. Одну из собак он только ранил и она принялась выть. Экспроприаторы все же успели преодолеть забор и войти, прежде чем домочадцы Минского окончательно проснулись. Первой вскочила с постели жена, завопила:

– Караул, грабят! – но тут же получила молотком по темечку и свалилась замертво. Минский дрожащими руками стал шарить под подушкой револьвер, но увидел наведенные на него стволы и троих молодцов в карнавальных масках. Один имел личину льва, другой имел морду медведя, третий выступал в роли зайца. Вот этот самый «заяц» отвратительным басом сказал:

– Говори, подлец, где у тебя лежат ценности, под которые ты приготовил сейф. Иначе сами все найдем, а из тебя кишки выпустим. И «заяц» для убедительности кольнул Минского кинжалом в самый пупок, не очень глубоко, но весьма ощутимо.

– Господа, господа! – лепетал Минский, – не надо! Я все скажу.