Корона Тафелона (СИ)

Эрна замотала головой. На счастье волчицы, у неё не было никаких особенных примет, ни пятен, ни шрамов, ничего, что девочка бы запомнила. Конечно, это могла быть та самая волчица. Вроде та была такая же мелкая и злая. А могла бы и не быть. Одно девочка знала точно: если она выдаст слепым оборотня, на первой же встрече с ней сделают что-то очень нехорошее.

— Это просто волк, — простодушно произнесла Эрна. — Откуда вы знаете, что это оборотень?

— Эта женщина, — уверенным голосом заявила монахиня, — во время осады Арола убивала собак и овец в окрестных деревнях. Тому есть свидетельства. Узнаёшь ли ты её?

— Ни в жизнь одного волка от другого не отличу! — выпалила Эрна по-тафелонски.

— Это волчица, — поправила матушка Онория. — А кто тебе встретился?

— Ой! — спохватилась девочка. — Тогда нет. Тот был мужчиной. Здоровый такой.

Матушка Онория покосилась на девочку, но промолчала.

— Если ты будешь благоразумна, с тебя снимут путы и дадут напиться, — сказала она волчице. Та ничего не ответила, но зарычала, когда женщина подошла к ней ближе.

— Это просто волчица, — сказала Эрна. — Ой, нет, матушка, не развязывайте! Она ж дикая! Того и гляди цапнет!

— Это женщина, — назидательно проговорила аббатиса и заговорила с животным на тафелонском. Когда и это не возымело никакого воздействия, она перешла на тернский, который Эрна немного слышала раньше, потом на нагбарский, а потом, кажется, на риканский. Звучал он похоже на тернский, но иначе. Наконец, аббатиса заговорила с волчицей на церковном языке. Всё было тщетно. Животное упрямо оставалось животным.

— Да с чего вы взяли? — не выдержала Эрна, всё больше убеждаясь, что перед ними обычный лесной зверь.

— А ты не чувствуешь? — с интересом спросила аббатиса.

— Мы её ранили в лапу, — одновременно с женщиной пояснил один из воинов на удивление молодым голосом.

— Ну и что? — не поняла девочка, оглядывая волчицу внимательнее. Из-под густого меха не было видно никакой раны. Может, промазали.

Брат-заступник наклонился и ткнул куда-то в пушистую шерсть. Волчица дёрнулась, но вроде бы и не от боли. Хотя кто её знает? Эрна как-то до сих пор волков не ловила.

— Зажила, — произнёс он. — А мы её ночью поймали.

— Как?! — невольно вырвалось у девочки.

— Собаками, — охотно объяснил молодой святоша и расправил плечи. — От наших собак ни один оборотень не укроется!

— Брат Пасьен! — строго произнёс другой святоша, постарше. Пасьен потупился и отвернулся.

— Дай нам снять с тебя путы и прими человеческий облик, тогда ты получишь воду и еду, — снова предложила аббатиса. Волчица по-прежнему смотрела на неё звериными глазами, в которых не отражалось ни капли разума. Матушка Онория вздохнула.

— Может, ей шкуру подпалить? — предложил святоша в сорочке и широко зевнул.

— Нет предела милосердию Заступника, — назидательно произнесла аббатиса. — Это заблудшее дитя не отняло ни одной жизни, поэтому наш долг — предложить ей покаяние и искупление.

Искупление чего? Того, что родилась с двумя шкурами?

— Она пробудет весь день связанная и обернётся, когда захочет пить, — сказала аббатиса. — Поставьте возле неё миску с водой и держите рядом двух псов.

Эрна поёжилась. Бедная оборотниха. Ну и милосердие у слуг Надзирателя! Аббатиса покосилась на девочку.

— А она точно не вырвется? — жалобно спросила Эрна. Братья-заступники расхохотались.

— Тебе её жалко? — спросила матушка Онория, уводя девочку прочь.

— Вовсе нет! — запротестовала Эрна. — Оборотни — они же чудовища!

— Не говори так, — покачала головой монахиня. — Тела их осквернены дыханием Врага, но души ещё могут быть спасены.

Ага, конечно спасены, мрачно подумала Эрна. Как всегда спасают святоши — костром и пытками.

— Вы такая смелая! — сказала она вслух. — Я бы ни за что к ней не подошла! Вы, наверное, всё-всё про оборотней знаете!

Всегда улыбчивое лицо аббатисы вдруг посерьёзнело.

— Лесть, дитя моё, это оружие лжецов, — сказала она.

— Я не вру! Я вправду…

— Отец Бенлиус знает об оборотнях гораздо больше меня, — отмахнулась матушка Онория, дойдя до конца палаточной улицы и поворачивая. — Но в ордене сестёр-созерцательниц учатся их узнавать.

— По тому, как у них лапы заживают? — уточнила Эрна.

— Когда я пришла, рана была свежей, — пояснила аббатиса. — Если бы я сказала, что это настоящий волк, с животного бы содрали шкуру, не дожидаясь утра.

Эрну передёрнуло. Небось, ещё и живьём. Живодёры!

Девочка вдруг вспомнила, ей кто-то рассказывал… дядя Увар, наверное. Хрольф — это знаменитый на весь Тафелон мастер, который куёт мечи и делает самострелы и осадные машины. А вот его женщина — волчица, превратившаяся в человека. Потому, небось, и не понимает, когда к ней обращаются с увещеваниями. А, может, ушла в себя, как дядюшка Виль, когда его поймали святоши.

Хрольф. Делает осадные машины. И его женщина говорила что-то про грохот. И подкоп. Подкоп, который делал дядюшка Виль. Оборотни, которых наняли ютанцы.